Курс на Юг

– Значит так, салага! Слушай сюда и крути на… прыщ. Видишь эту хренотень? Даже если, упаси Хосспыдя, сам архангел Гавриил спустится к тебе из своей душегубки и скажет: "Хуанито, раб Божий, перемать тебя в клюз, дерни вот ту пи… хреновину, и будет тебе рай с бубенцами", – не верь! Потому как… потому как если ты дёрнешь эту хреновину, то вон там закрутится халабуда… Вон та, видишь? На которую цепь намотана? Вот! Халабуда закрутится, едрёмть, и устроит нам полундру под названием "якорь в воду, ж. а пароходу". А уж что после этого я сделаю с тобой… ты, Хуанито, лучше тогда поди и кинься в воду. Чтобы, значить, не мучиться…

Старшина перевёл дух и огляделся. И – на счастье матроса-перуанца, низкорослого, чернявого, с горбатым носом, блестящими, как греческие маслины, глазами навыкат и головой, перевязанной пёстрым бумажным платком, обнаружил новый предмет для своей унтер-офицерской бдительности.

– Э-та чего, а? Чья корма, растудыть тебя вымбовкой через бонавентур-таль, сползает по трапу, аки запойный звонарь с колокольни?

Возмущение старшины понятно. По вбитым годами службы понятиям спускаться по трапу спиной вперёд дозволено только обитателям кают-компании. Для постояльцев же кубриков это смертный грех, непреложное свидетельство отсутствия флотской лихости. Им положено слетать вниз бесом, едва касаясь ногами ступенек.

Владелец «кормы», явно не ожидавший такого обращения к своей персоне, поворачивается. Старшина подскакивает, как ужаленный, и вытягивается во фрунт.

– Охти, царица небесная… – он пихает перуанца локтем так, что бедняга едва ухитряется устоять на ногах. – Смирно, перуанская твоя морда!.. Виноват, вашсокобродие хас-спадин каперанг! Старшина Дырьев…

– Вольно. – отвечает Повалишин, немало позабавленный происходящим. – Ну, Дырьев, чем занят?

– Да вот, вашсокобродие, – старшина покрывается холодным потом (срамота несусветная, командира не узнал!) – разъясняю ентой нерусской харе, как обращаться со стопором якорной лебёдки.

– Дело нужное. Только ты, это, голубчик… Подоходчивее надо, подоходчивее. И кратко. Краткость, как известно, сестра таланта.

Дырьев вытягивается во фрунт – хотя, казалось бы, больше некуда, и так макушка, украшенная бескозыркой, едва не скребёт по низкому подволоку.

– Слушш, вашсокобродие, хас-спадин каперанг! Будет сполнено: чтоб, значить, и доходчиво, и кратко!

Повалишин поворачивается и лезет по трапу назад, на мостик. Старшина дожидается, пока некстати появившееся начальство скроется из виду. Затем медленно поворачивается к вконец растерявшемуся перуанцу и демонстрирует тому увесистый кулак с наколкой в виде лилового якорька у основания большого пальца.

– Короче, салажня худая. Ежели, не приведи Господь, дёрнешь ту херови… стопор лебёдочный то бишь, – зубы к едрене фене повыхлёстываю, вот те хрест!

И, для пущей убедительности, размашисто перекрестился – по православному, справа налево, окончательно ввергая собеседника в ступор.

IV

Тихий океан

У берегов Чили

Сентябрь 1879 г.

– Я всё же не пойму, что ты собираешься делать дальше. – повторил Греве. Они любовались зубчатым контуром Анд, ясно рисующимся на фоне оранжевой полосы заката. Заснеженные пики казались сейчас угольно-чёрными, напоминая странные фигуры из японского театра теней.

– Честно говоря, Гревочка, я и сам в сомнениях. И так нехорошо, и эдак. Надо бы собрать побольше сведений о том, что сейчас там творится – тогда и будем решать.

«Там» – это в Вальпараисо, в Чили, куда шла, раскинув паруса, «Луиза-Мария». Машины и котлы, изнурённые переходом вокруг мыса Горн, обихаживали судовые механики; им помогали канониры, числившиеся сменными машинистами и кочегарами.

– Ну, смотри, тебе виднее. – Греве извлёк из-за обшлага трубку и принялся её раскуривать. – Хотя, я бы предпочёл, чтобы никто не знал, что ты и твои архаровцы у нас на борту.

– Так и не узнают! Придём в Вальпараисо – запрём их в трюм, и вся недолга.

– А людей не жаль? – покосился на приятеля барон. – Какую неделю в море! А тут берег под боком, ром, кабаки, девки – а им в низах киснуть!

– Знали, на что шли. – отмахнулся Остелецкий. – Ну и кормёжку, конечно, обеспечим – от пуза, с ананасами и какао. Они там соорудили что-то типа гимнастического зала с тренировочными снарядами и боксёрскими мешками – вот и пусть гоняют друг друга до седьмого пота. А по ночам будем на палубу выпускать малыми группами, воздухом подышать. Ничего, сейчас не лето, жары нет. Потерпят, не дети.

– Ну, хорошо, с этим ясно. – Греве, наконец, справился с трубкой и выпустил первые клубы ароматного дыма. – А ты-то сам – что? Сойдёшь со мной на берег?

– А куда я денусь? Сказал же: надо сперва разобраться, что тут творится. Ты со своей дражайшей половиной включишься в местную светскую жизнь – как же, владелец крупнейшей на побережье пароходной компании! А я пока пошарю по местным клоакам.