Курс на Юг

Это уже Веня Остелецкий. Стоит рядом с бароном – руки за спиной, на лбу и на кителе свежие следы пороховой копоти. Когда пробили боевую тревогу он, вспомнив, по собственному выражению, «артиллерийскую молодость», встал к штурвалам наводки – и даже добился попадания в британский фрегат.

– В Кальяо, куда ж ещё? Кстати, Бутаков предложил «Луизе-Марии» следовать за эскадрой.

– Значит, пойдём в Кальяо? – Греве радостно встрепенулся. – А как же эти, прости господи, калеки?

Все четверо, не сговариваясь, посмотрели на «Конадонгу». Канонерка стояла в трёх кабельтовых от парохода. Пожар на ней уже потушили, но без оптики было видно, что судно сильно осело на корму и накренилось.

– Хода дать они не смогут, буксировать – хлопотно, да и незачем. – сказал Серёжа. – Решили так: «Скоморох» оттащит канонерку к берегу и посадит на мель, а перуанцы потом разберутся, что с ней делать. Команду возьмём на «Луизу-Марию».

– Жаль, адмирал погиб. – посетовала Камилла. – Вот бы сейчас порадовался!

– Да, сеньору Мигелю Грау не повезло. – согласился с женой Греве. – Надо было такому случиться: осколком первого же снаряда точно в лоб! Никого больше не задело, а его – наповал…

– Вообще-то, на «Конадонге» трое убитых и семеро раненых. – заметил Остелецкий. – Среди них два моих пластуна. Но это уже потом, следующими попаданиями. И вот что, Серж… – он замялся, – скажи-ка, мы и дальше пойдём под перуанской тряпкой?

И непочтительно мотнул головой, указывая на красно-бело-красное полотнище, лениво колышущееся на кормовом флагштоке. На миг барону почудилось, что лама с замысловатого герба, украшающего среднее, белое поле, укоризненно покосилась на Вениамина: «Зачем обижаешь? Почему сразу «тряпка»?..»

– Нет. – Казанков покачал головой. – Теперь «Луиза-Мария» снова нейтральное судно. Так что, Гревочка, возвращаю тебе твою собственность. Ступай к Девиллю, приводи его в чувство – водой, что ли, отлейте… А как протрезвеет – пусть принимает командование.

И кивнул на полубак, откуда уже неслось излюбленное матросами-бельгийцами шанти:

«Ах, прощай, ах, прощай, мы опять идем в моря,К черту ром, да и девчонку прочь с колен – отплывай!«Торопись – кричит нам ветер, – все не зря, все не зря,Поспеши, пока попутный! Раз-два-три – не зевай!

Если снова хочешь в гости к тетке Кэрри,Так не мешкай, собирайся к тетке Кэрри,Где цыплят своих бедовых кормит в море тетка КэрриПрощай!..»

– Вот, изволите видеть: уже празднуют, и даже пьяны до изумления. Ты, Гревочка, кажется, сулил им тройное жалование?

И джина с ромом от пуза. – подтвердил барон. – От такой жизни – чего ж не повеселиться? Я бы и сам…

Казанков повернулся к Камилле и заговорил сухим, официальным тоном:

– От имени флота республики Перу должен принести вам, баронесса, извинения за доставленные неудобства. Я невольно подверг вашу жизнь опасности….

Что за пустяки, Серж, милый! – супруга Греве очаровательно улыбнулась. – Наоборот, я очень вам благодарна. Побывать в настоящем морском бою – это так увлекательно и возбуждающе! Вы не поверите, этот несносный Шарль держал меня, словно в шкатулке, обложив ватой – туда не ходи, сюда даже взглянуть не смей! Право же, скука смертная, а ещё путешествие!..

И с вызовом глянула на барона. Тот насупился, и Серёжа поспешил скрыть усмешку.

– Кстати, баронесса, забыл спросить – как ваша… подопечная?

Камилла вздохнула.

– Бедная девочка перепугалась – сидит у себя в каюте, нахохлилась, как воробышек, вся дрожит. Может, вы её навестите, объясните, что опасность позади?

Серёжа чуть заметно покраснел.

– Вообще, то я хотел предложить вам обеим отправиться на «Герцог Эдинбургский». Там вы будете в полной безопасности.

Брови баронессы удивлённо взлетели вверх.

– Ну, что вы, зачем? Я вполне доверяю вам. К тому же, Серж, вы сказали, что «Луиза-Мария» снова пойдёт под бельгийским флагом, верно? К чему тогда такие предосторожности, если нам больше ничего не угрожает?

Серёжа развёл руками.

– Что ж, не смею настаивать, в конце концов это ваше судно. Только, боюсь, мадам, вы не вполне верно понимаете ситуацию. Главная драка ещё впереди.

XII

Перу, гавань Кальяо.

…января 1880 г.

Приземистые чёрные силуэты рисовались на фоне неба у самого горизонта: мачты, трубы, низко стелющиеся дымы. Четыре боевых корабля, четыре слитка брони, пушечной стали, гения судостроителей… и живых людей. Тех, кто сейчас на палубах, в кочегарках, на мостиках – и с такого расстояния их не разглядеть даже в самый сильный бинокль.