Курс. Разговоры со студентами

Вообще, Тургенев и одиночество – это сильная, крутая тема. Из Тургенева, такого барина… Тургенев хорош тем, что он анти-одинок, а вглядимся… Опять же, при втором взгляде – а в театре, как и в искусстве, важен второй взгляд. Первый видят все, второй видят художники, третий, четвертый, пятый – хорошие художники… Они находят шурф, где много полезных ископаемых, золота, ну, золото не в шурфе, положим, неважно… Они находят место залегания богатства по каким-то признакам, которые видят все – видят и не видят: ну, какая-то трава растет… А они знают, угадывают, что под этой травой богатство. И делают из этого историю. Тургенев и одиночество… Вот Платонова сделать про одиночество немудрено, потому что там этот шурф, это залегание видно. А Пушкина, скажем, сделать про одиночество – интересно. Именно потому, что он на первый взгляд абсолютно неодинокий человек. Но искусство основано на «нет». Вот все – да, а ты – нет. Тогда это искусство, если ты это докажешь. Искусством же. А про Пушкина это можно доказать – он же был поэт. А поэт – это человек одинокий. Господи боже мой… Господи, как же его лучшие друзья не понимали, не понимали, кто с ними рядом, как жена его ни хрена не понимала, царь хотел переделать его роман, какая-то глупость… В последние годы просто он впал в одичание. Вот как человек, принципиально уходящий, ускользающий, умело ускользающий от своей судьбы, приходит к ней…

На базе каких-то крутых людей это можно сделать. Очень хорошая задача. Но только это надо превратить в конкретную игру: как он, то есть Тургенев, отказывается от друзей и что там происходит. Ни в коем случае, конечно, не надо делать так, что на сцену выходит Золя и предает Тургенева, а тот говорит: «Нет, Золя, уходи… Иди сюда, мой Шарик». Погладил. Выходит следующий. Тоже какая-то сцена психологического театра, и Дюма его предает, а он говорит: «Пошел вон, Дюма». И опять Шарика гладит… Это тоже игра, но это игра нудная… Хотя можно – в стиле Хармса… Ну, если ты понял, давай «Охоту на живопись» посмотрим…

Петя

. Охота на живопись. Записки художника. Художник приносит свои картины с пленэра как добычу… Когда мы были на пленэре, я почувствовал, что все приносят домой трофеи: какую-то убитую дичь… И хвастаются… Ты подбил утку акварельную… А кто-то нарисовал целое поле маслом. Картинная галерея как галерея трофеев… Вместо ружья кисточка.

Крымов. Вот я тебе скажу. С одной стороны, я подумал, когда ты начал рассказывать, что это как бы слабовато, не то что слабовато, а понятно. А с другой стороны, вот я сейчас думаю… Что такое Тургенев? Вот если у вас есть текст какой-то тургеневский, неважно какой, прочитайте, просто я так не сфантазирую, не смогу сымитировать его… (

Петя читает описание пейзажа у Тургенева.) Ты сейчас читаешь кусок, когда он просто ехал… Немножко описание тучи: где-то фиолетовое, с краев зеленое что-то… В двух фразах я чувствую, как возникает волшебное ощущение. Как Аркадина Тригорину говорит, ты лучший из писателей, ты тремя штрихами можешь дать самое главное… Тремя штрихами… То есть сочетание трех штрихов – это живопись. То есть если, скажем, думаю я (это вторая моя мысль после полного равнодушия к этой теме поначалу), если изобрести способ перевода на совершенно другой язык – язык театра – составление и наложение этих трех мазков, то вполне возможна игра…

Так, «Страдания животных»…

Петя. У нас есть сосед на даче, и он недавно прислал видео, как он пристрелил медведя, не он, а его друг. Он снимает, как медведь выходит на опушку, потом выстрел, и медведь страшно рычит, мечется, он ему не попал в голову, и тот очень мучается. И на это совершенно невозможно смотреть, это дико больно, страшно и противно… Мы ему написали, что это не нужно смотреть, можно бы хотя бы в голову… Он ответил: «Ну, это охота… Он мертв уже». Ну, это скорее про то, какой это ужас – охота…