Курсант: назад в СССР (СИ)

Я свободно прошел дальше. На КПП при входе и намека не было. Попасть в здание мог любой, как и свободно выйти. Еще не настали времена террористов и проноса бомб в помещения МВД.

Позже на каждой проходной посадят по постовому, потом эти проходные оборудуют вертушками, потом электронными считывателями и рамками металлоискателей.

Помню, когда ходил проверяющим по области, выезжал в районные ОВД и подлавливал нерадивых дежурных (их помощников и постовых на КПП при наличии), пронося коробку в пакете. Внутри коробки записка. В записке слово крупными буквами черным маркером: “Бомба”. Если не остановят и пропустят с коробкой, значит, подорвались. Если проверят, что в пакете такое громоздкое несу — писал в журнале проверяющих, что замечаний нет.

Но даже на “взорвавшихся” я рапортом в область не стучал. За такое сразу неполняк всей дежурной смене корячился, а начальнику органа строгач.

Так, журил их, заставляя потеть и краснеть, а потом писал в журнал другие мелкие замечания. Их в любом органе можно нарыть с лихвой, начиная с проверки оружейки (ПМ и АК не чищены, списки закрепленных за табельным не обновлены) и заканчивая регистрационной дисциплиной и качеством отработки материалов по дежурным суткам.

Я спросил у пробегавшего мимо лейтенантика, где находится отдел кадров.

— Третий этаж направо, — ответил служивый и помчался дальше.

Резвый пока. Когда до капитана дорастет (этакий пограничный возраст милиционера, я считаю) и такой же огонек в глазах сохранит, значит, отличный сотрудник.

Я поднялся по ступенькам и очутился на третьем этаже. Через распахнутые двери видно незатейливое убранство кабинетов. Судя по аскетичным столам без кипы бумаг, по обилию гробов-сейфов и засохшим на окне цветам — это вотчина урок. Так называли уголовный розыск.

Я свернул направо и очутился перед большим кабинетом, густо заставленным столами. Даже проходов между ними почти нет. За каждым восседает дама в форме. По погонам — старлей, максимум. По габаритам — от дюймовочки до Фрекен Бок. Кадровички.

На столах личные дела, представления, запросы и прочая служебная макулатура. У каждой громоздкая пишущая машинка. В мою бытность кадровичкам можно было без формы ходить, а эти в мундирах. Обычно к ним так просто не зайдешь. Почему-то шипеть начинают.

Обитатели серпентария и глазом не повели на мое присутствие. Я громко поздоровался. Одна из них смогла оторвать взгляд от бумаг:

— Что вы хотели?

— Петров Андрей Григорьевич, — представился я. — На работу пришел устраиваться.

— Образование? Военный билет есть? — без запинки выдала дежурный вопрос.

— Мне сказали, что меня ждут, и вы в курсе.

— Ничего не знаю, — обрадовалась кадровичка, что больше не надо со мной возиться. — Такие вопросы через начальника. Следующая дверь.

Она вновь зарылась в бумажках и, казалось, успела забыть о моем существование за пару секунд.

Этого и следовало ожидать. С распростертыми объятиями меня никто тут не ждет. Если конторские договаривались, то через начальника органа. Тот, в свою очередь, начальнику кадров должен был спустить команду. А дальше уже распыление. В системе если всем поручить что-то, то выхлопа ноль будет, пока не назначен один ответственный за это дело. Судя по всему, ответственных за мое трудоустройство нет в этом кабинете. Пойдем искать дальше.

Я вышел в коридор и уткнулся в следующую похожую деревянную дверь. Сверху табличка: “Начальник отдела кадров майор милиции Криволапов Василий Васильевич”.

Я постучал. Естественно, мне никто не ответил. Я приоткрыл дверь и спросил по-военному четко:

— Разрешите?

Кабинет небольшой, посредине у окна письменный стол. Вдоль стены несколько стульев для посетителей. За столом майор в форме. На кителе слева значки ведомственные поблескивают, справа в три ряда орденские планки теснятся. Многовато наград для кабинетного работника. Но, может, в операх служил или еще где по “земле” бегал.

Высокий кадровик возраста седых висков, но с шевелюрой без залысин с любопытством уставился на меня (ну хоть этот на меня внимание сразу обратил, видать, скучно одному в кабинете торчать). Даже усами зашевелил. Густыми и черными, как у Боярского в молодости. Того и гляди, рявкнет сейчас: “Каналья!” или “Тысяча чертей!”. Но кричать майор не стал.

— Что хотел? — по-барски, не церемонясь бросил хозяин кабинета.

— Здравия желаю, Василь Василич, — по-молодецки отрапортовал я. — На работу пришел устраиваться, в кадры забежал, к вам отправили.

— Фамилия?

— Петров Андрей Григорьевич.

— А-а-а, — заостренные черты лица майора скривились в гримасе. — Это за тебя из области звонили. Чем ты им так приглянулся? Родители где работают?

— Отца нет, мать кассир.

— Странно… — майор пригладил усы. — Ничего рассказать не хочешь?

— Ничего странного, товарищ майор, в июне был награжден медалью "За отличную службу по охране общественного порядка", перед журналистами высказывал желание служить в органах.