Курсанты. Путь к звёздам

Он достал из своего бездонного портфеля еще несколько бутылок сухого вина, и под общее ликование праздник получил свое новое продолжение. Старшина очнулся, Слон извинился, они выпили на брудершафт и быстро помирились. Таранов смеялся вместе с ними, пил вино, хотел со всеми дружить и радоваться жизни. В этот вечер он целовался в коридоре со своей миловидной соседкой, которая заигрывала с тамадой, впервые увидел, как Муля танцует на столе практически голый с одной из подружек невесты. Марк на кухне проговорил весь вечер с девушкой-ботаником, Генка увел свою подружку в соседнюю комнату, и появился только к концу вечера. Остальные курсанты братались с моряками, собирались жениться на студентках, пели песни, слушали музыку, играли на гитаре и только в последнюю минуту до электрички покинули гостеприимный «Маленький Париж».

С того вечера Таранов всем настойчиво разжевывал, что «Париж» или «Тихий Лондон» в курсантских песнях – не столицы государств-членов агрессивного блока НАТО, а названия замечательных женских общежитий в Ленинграде. Это не города с улицами красных фонарей в европейских странах, а замечательные места развлечений курсантов, куда следует направляться незамедлительно.

Глава XXII. Выборы с ефрейторским зазором

Нежиться в постели по утрам – привилегия дам. Мужчины и во сне готовятся к войне! Именно так, или примерно так, любил утверждать Генка в любое другое время суток, и сам командовал курсантам: «Батарея, подъем!»

«О кровати – только двуспальные мысли», – добавлял любвеобильный Муля, способный дремать стоя, а на скучной лекции – даже с открытыми глазами. Хроническое недосыпание на первом курсе постепенно сменило умение спать при всяком удобном случае, которых подворачивалось не так и много в однотонных буднях курсантов второго курса. На третьем и четвертом – появилась привычка, курсанты втянулись в армейский ритм; как засыпали быстро, так и мгновенно просыпались, подъем в 45 секунд, который они отрабатывали часами на курсе молодого бойца, давно стал повседневной нормой жизни в казарме.

– У каждого человека, будь он совой, жаворонком, дятлом или петухом наступает время, когда его сон священен! – заявил накануне Рыжий. И сам расшифровал этот «афонаризм». – Сова спит по утрам, жаворонок вечером, петух спит, когда хочет, а потому орет и остальным спать не дает, дятел спит, когда не стучит. Только курсанту жизнь спать не дает, и он приноравливается.

Вот и Таранов рассчитывал с утра отлежаться после очередной серии нарядов вне очереди. Его неодолимое желание спорить, задавать вопросы, доказывать встречному и поперечному свою правоту, чаще натыкалось на непонимание командирами всех степеней. Самый веский аргумент в ответ строптивому курсанту – взыскание. Год от года наказаний становилось меньше, служба спокойнее, видно, что учеба шла на пользу. Особенно на кафедре психологии, где он находил полное взаимопонимание. Там, за правильно сформулированные вопросы, а порой и свои же на них ответы, он получал отличные оценки.

«Быть тебе психологом в новой жизни!» – пророчил Марк. «А в этой – Тараном!» – смеялся Генка. Они чаще, чем остальные курсанты одергивали его, понимая неуживчивый, спорный характер. Смеялись, что рождение в мае сравняло его со своим знаком по гороскопу, а тельцы – упрямые и храбрые. Таранов чувствовал, что надо ломать себя, и иногда у него получалось быть таким, как все. «Когда-то и я буду послушным, мягким и пушистым», – умиротворенно произносил он после очередного наряда вне очереди, если сил уже не оставалось спорить.

День выборов считался праздником. В этот день дневального инструктировали не кричать «Подъем!» в положенные по распорядку шесть часов утра. Выборы в Верховный Совет СССР в этом году проходили в воскресенье, и по такому случаю столовая предлагала меню из гречневой крупы и макарон, курсантам давали куриные яйца, какао на завтрак, печенье и конфету на обед, как дополнительный паек к праздничному дню. За столом, где сидели друзья, сложилась негласная традиция: делать бутерброд из белого хлеба со сливочным маслом, куда сверху резалось на две части вареное в крутую яйцо и посыпалось солью. Это лакомство гасило чувство голода, и выглядело довольно симпатичным «соленым пирожным» на фоне белых тарелок с голубой каемкой с алюминиевыми ложками в праздник демократии.

С утра курсанты щеголяли в наглаженной парадной форме одежды, словно перед увольнением. В клубе крутили веселые кинокомедии, в город уходило больше людей за счет культпоходчиков, а оставшиеся в казарме наедались «за себя и товарища». Этот распорядок выходного дня красило отсутствие традиционных спортивных соревнований по гиревому спорту или легкой атлетике. «От работы кони дохнут!», «Спорт хорош его отсутствием!», «Не добежим, так дотолкаем!» – изгалялись по такому случаю доморощенные юмористы.