Курская битва, которую мы начали

15-я Сивашская (впоследствии 15-я Сивашско-Штетинская) стрелковая дивизия 29-го корпуса 13-й армии занимала полосу протяженностью 9 километров по фронту и 5 – 8 километров в глубину, расположив боевые порядки в два эшелона – два стрелковых полка в первом эшелоне, один стрелковый полк со средствами усиления – во втором эшелоне. Участок обороны дивизии характеризовался открытой местностью без каких-либо пригодных для длительной обороны высот и естественных рубежей, за исключением того, что параллельно переднему краю через каждые 3 – 4 километра в глубину пролегали овраги, которые были удобными для размещения артиллерийских и минометных подразделений и укрытия личного состава[903]

. Однако в этих же целях овраги мог использовать и наступающий противник. Первую полосу обороны дивизии образовали три параллельные непрерывные линии траншей, связанными ходами сообщения. Расстояние между линиями было рассчитано так, чтобы определенные огневые средства, расположенные в каждой следующей траншее, повышали огневую мощь первой. Такие же траншеи, только не сплошные, а примененные к местности, были сооружены на второй полосе обороны и заняты частями второго эшелона. В эшелоне 15-й стрелковой дивизии находились мощные средства усиления: четыре легких артиллерийских полка (вооруженных 76-мм орудиями), два дивизиона тяжелой артиллерии и части 25-й зенитно-артиллерийской дивизии, что позволило создать плотность дивизионной и приданной артиллерии в количестве свыше 25 стволов на километр фронта, а противотанковой – свыше 18 орудий (с учетом частей армейского и фронтового подчинения, в полосе 15-й дивизии было сосредоточено 110 – 120 орудий и минометов и 10 танков на километр)[904]

. Всего на участке Сивашской дивизии было создано 13 противотанковых районов и 44 опорных пункта, так что вся полковая и часть дивизионной артиллерии была подготовлена к ведению огня по танкам прямой наводкой[905]

.

С октября 1941 вплоть до 25 июня 1943 гг. 15-й дивизией командовал генерал Афанасий Слышкин, назначенный затем на должность командующего 29-м стрелковым корпусом, спешно сформированным в составе 13-й армии Центрального фронта по указанию Ставки Верховного Главнокомандования. Вместо Слышкина на должность командира 15-й дивизии так же спешно был назначен полковник Владимир Джанджгава (начальник штаба 15-й дивизии), который в результате не успел полностью освоиться с руководством данным соединением, тогда как генерал Слышкин, в свою очередь, не имел времени организовать работу корпусного управления. В итоге командующий 13-й армией генерал Пухов непосредственно руководил действиями всех трех соединений 29-го корпуса (15-я, 81-я, 307-я стрелковые дивизии), хотя директивой от 18 мая Ставка потребовала не подменять нижестоящих начальников, в первую очередь командиров корпусов. В директиве подчеркивалось, что командир корпуса и его штаб обязаны на основе полученной от командарма задачи и в соответствии с принятым решением непосредственно на поле боя организовать бой корпуса и руководить им, объединяя действия входящих в состав корпуса соединений[906]

. Тем не менее, когда 15-я стрелковая дивизия в первый же день боя потеряла управление, то не генерал Слышкин, а Пухов направил на командный пункт дивизии своего заместителя, управлявшего соединением, пока полковник Джанджгава под огнем выходил с окруженного немцами командно-наблюдательного пункта.

Вместе с тем, как отмечает сам генерал Пухов[907], за несколько дней до начала сражения генерал Рокоссовский проверял состояние обороны 15-й Сивашской дивизии и вскрыл серьезные недочеты в инженерном оборудовании главной оборонительной полосы, но времени для их устранения до начала наступления противника почти не оставалось, и за это дивизия поплатилась потом, не выдержав первого же сильного удара врага.

Вероятно, аналогичные недостатки в инженерной подготовке позиций были во всех соединениях 13-й армии, на что указывает пример соседней 81-й дивизии генерала Баринова, но только дивизия генерала Джанджгавы приняла первый сильнейший удар противника, поэтому и «поплатилась».