Куртизанка Сонника. Меч Ганнибала. Три войны

Актеону показалось, что он видит в толпе философа Евфобия, в платье, еще более истрепанном, чем всегда — почти голого, но сравнительно сильного, что составляло контраст с изголодавшимся видом толпы. На Форуме Актеона. уже издали приветствовали Лакаро и все изящные друзья Сонники. Они также имели вид голодный, но скрывали свою бледность под краской и всякими ухищрениями. Они выставляли напоказ свои роскошные одежды, как бы стараясь в бесполезном блеске и роскоши найти утешение за испытываемые лишения. Маленькие исхудалые рабы, сопровождавшие их, были одеты в одежды, шитые золотом, и, глядя на свои жемчужные подвески, тяжело вздыхали.

Толпа рассыпалась по Форуму. Сенаторы собрались в храме посреди площади. У подножья Акрополя шла беспрерывная борьба с карфагенянами, занимавшими часть возвышенности, и падали огромные камни, бросаемые осадными орудиями. Некоторые из них долетали даже до Форума, и не раз огромные снаряды пробивали крыши и разрушали стены.

Актеон вошел в храм совершенно один. Сенаторов оказалось немного. Некоторые погибли жертвами голода и болезни, другие с юношеским увлечением искали смерти на стенах. Благоразумный Алько, по-видимому, пользовался большим влиянием и стоял во главе собрания. События оправдали его предусмотрительность, заставлявшую его в прежние времена восставать против воинственных замыслов города и приверженности его к союзникам.

— Говори, Актеон,— обратился к нему Алько.— Скажи- нам всю правду... одну правду. После всех несчастий, посланных нам богами, мы готовы выслушать самые тяжелые вести.

Грек посмотрел на этих граждан, которые в своих плащах и с высокими посохами в руках ожидали его слов с напряжением, хотя и старались скрыть свое волнение под личиной величественного спокойствия.

Он рассказал о своем свидании с римским сенатом, об осторожности последнего, побудившей его сделать шаг к примирению; о прибытии посланников в Сагунт, о приеме, оказанном им Ганнибалом, и об отправлении послов в Карфаген, чтобы добиться наказания вождя и освобождения Сагунта.

Под влиянием этого грустного рассказа спокойствие сенаторов нарушилось. Некоторые, наиболее несдержанные, вскочили на ноги, раздирая свои плащи и оглашая воздух печальными возгласами; другие, узнав, что Рим не пришлет своих легионов, в отчаянии били себя в лоб кулаками и рычали от бешенства; самые старые, не теряя своего величия, плакали, и слезы катились по исхудалым щекам, теряясь в белоснежных бородах.

— Они бросили нас!

— Когда придет помощь, будет уже поздно!

— Сагунт погибнет прежде, чем римляне доплывут до Карфагена!

Долгое время продолжалось отчаяние собрания. Многие из сенаторов, не будучи в состоянии встать от слабости, молили богов послать им смерть, прежде чем они увидят погибель своего народа.

Казалось, будто Ганнибал уже стоял в дверях храма.

— Успокойтесь, сенаторы,— обратился к ним Алько,— вспомните, что за этими стенами собрался весь сагунтский народ. Если он увидит ваше горе, он падет духом, и еще сегодня мы станем рабами Ганнибала.

Спокойствие медленно возвращалось к старейшинам, и водворилась тишина. Все ожидали, что посоветуют Алько и Пруденций. И они заговорили.

— Ведь еще нечего думать о немедленной сдаче города? Не правда ли?

— Нечего! Нечего! — послышались негодующие голоса всего собрания.

— Поэтому, чтобы поддержать мужество, чтобы продолжить защиту еще на несколько дней, надо обманывать, внушать призрачную надежду сагунтинцам. Запасы истощены: защищающие город на стенах с оружием в руках доедают последних лошадей, еще бывших в городе; народ же гибнет от голода. Каждую ночь подбирают сотни трупов и переносят в Акрополь из боязни, что их съедят бродячие собаки, мучимые также голодом и превратившиеся вследствие того в свирепых, диких животных, нападающих даже на живых. Ходят слухи, что несколько иностранцев, живших в городе вместе с рабами и наемниками, собираются ночью у стен и питаются трупами убитых. Воды в городских цистернах осталось мало; ее приходилось брать с самого дна, где она уже смешана с глиной; но, несмотря на все это, в Сагунте никто не говорил о сдаче, а, напротив, о продолжении защиты. Все знают, что их ожидает в случае, если они . попадут в руки Ганнибала.

— Я говорил с ним,— сказал Актеон.— Он неумолим. Если он вступит в Сагунт, мы все превратимся в его врагов.

По собранию пробежал рокот негодования.

— Лучше смерть! — кричали сенаторы.

И они быстро сговорились о том, что надо сказать народу. Все поклялись богами скрывать истину. Они хотели продолжать мучения в надежде, что помощь Рима прибудет вовремя. И, приняв такой вид, чтобы никто не догадывался об их отчаянии, сенаторы вышли из храма.

В народе быстро пустили весть, что послы отправились в Карфаген, чтобы не терять времени в лагере, и хлопотать о наказании Ганнибала. С минуты на минуту должны прибыть легионы, посланные Римом для поддержки сагунтинцев.