Кусатель ворон

Я вывернулся из койки и выбрался на веранду. Там уже почти все вовсю были, сидели за столом с голодными и бодрыми лицами, а Листвянко шагал вдоль стола и раздавал яйца. Каждому по три штуки. Вареные.

Мне улыбнулись все, даже, как мне показалось, Жохова. Или клоп ее укусил в икры, улыбнулась.

Сам вчерашний белобрысый Капанидзе рискованно раскачивался на трехногой табуретке, жевал жвачку, надувал какие-то просто чудовищные из нее пузыри.

– Привет, – сказал я.

– Здорово, – ухмыльнулся Капанидзе.

Он замер, балансируя на одной табуретовой ножке.

– И сколько? – спросил я.

– Сорок штук, – ответил Капанидзе. – Все свеженькие, сегодня собрал.

– Нет, сколько стоит?

Сорок штук, деревенские яйца крупного размера и высшей свежести, экологически чистые… Рублей семьдесят, наверное, а лучше сто.

– Да просто так, – пожал плечами Капанидзе. – Кушайте, все равно они долго не хранятся…

Даром, значит. Вот ведь оно как.

– У вас ведь все равно еды никакой нет – а яйца вкусные.

Капанидзе держал равновесие на одной ножке. Ему бы в эквилибристы, талант пропадает.

– Курицы несутся, как ненормальные, девать некуда, – Капанидзе балансировал руками. – Так что ешьте на здоровье.

– Яйца что надо, – подтвердил Листвянко и сунул мне корзинку.

Действительно, крупные. Такие… Короче, на птицефабриках таких уже не делают. Я достал одно, стукнул о перила крыльца. Не разбилось, крепкое, пришлось стукнуть еще.

Александра с недоумением разглядывала яйцо, как будто в первый раз видела, у них в Германии что, совсем двадцать первый век наступил – яйца уже чищеные продаются? Или курицы их без скорлупы несут? А Дитер с Боленом ничего, жевали вовсю.

– Костлявая рука голода, – сказал я. – Мы отрезаны от цивилизации и теперь целую неделю будем питаться только одними яйцами.

Александра кивнула и принялась шелушить яйцо.

– Я эти яйца есть уже не могу, – сообщил Капанидзе. – А бабки меня все кормят и кормят – утром яичница, днем зразы, вечером гоголь-моголь…

– А ты качайся, – посоветовал Листвянко.

Он уселся во главе стола и тоже приступил к завтраку.

– Что? – не понял Капанидзе.

– Качайся. Подтягивайся, отжимайся, гирю поднимай. Знаешь, какие на яйцах банки набьешь? Это ведь сплошной белок.

Листвянко продемонстрировал «двойной бицепс спереди», отправил яйцо целиком в рот, стал жевать.

Капанидзе задумался, а я тоже стал есть. Яйцо оказалось действительно вкусным, просто очень. Обычно всухомятку яйца не очень едятся, а эти ничего, я две штуки слопал только так, на третье нацелился. Остальные не отставали. Даже Жохова.

Капанидзе смотрел на нас с интересом. Скучно ему тут, наверное. В таком возрасте в глуши да со старухами завыть можно. А он вроде ничего, на гармошке играет, держится. Хотя, наверное, привыкаешь.

– Ну, а вообще как тут? – в унисон с моими мыслями поинтересовался Пятахин у Капанидзе. – Чем живет Ефимов Ключ? Песни по вечерам поете, я слышал, в карты вроде как играете. Я тоже в карты неплохо играю, кстати. В двадцать одно…

– Мы в дурачка, – улыбнулся Капанидзе.

– Это же для детсадовцев игра, – Пятахин очистил четвертое яйцо. – Никакого интереса. Давай я тебя в покер научу – очень захватывает…

Листвянко пнул Пятахина в голень, Пятак замолчал.

– Летом варенье еще варим, – сказал Капанидзе. – Чай потом пьем. А зимой я в школу хожу за реку, тут до Сивцева семь километров на лыжах, а оттуда уже автобус забирает.

– Семь километров? – переспросила Александра и посмотрела на Капанидзе с уважением.

– Ага, – кивнул он. – Я бегаю.

– Так, значит, вот так просто и живете? – спросила Снежана.

– Так просто и живем, – ответил Капанидзе. – Летом сено еще косим, пряники печем…

– Пряники? – облизнулся Пятахин.

– По субботам, – уточнил Капанидзе. – Покровские, с медом, лещиной и изюмом. По старинным рецептам. Их потом Дрынов продавать отвозит.

– Я люблю пряники, – вдруг печально сказала Снежана.

И все на нее посмотрели. И я посмотрел, и вдруг увидел, что Снежана не накрасилась, и стала от этого только красивее, и пряники она давно любит, но не ест, бережет фигуру.

– Ясно все с вами, – подвел итог Пятахин. – Зимой – школа, летом – пряники, осенью волки воют. Что-то в этом есть. А как насчет досуга? Я понимаю – карты, хор пенсионерок, электричества нет, а вот достопримечательности как? Памятники природы? Стоянка НЛО? Снежный человек? Капище какое? У нас, между прочим, одна девушка есть, служительница культа, куда ни приедем – везде капища осматривает.

Пятахин подмигнул Жоховой, та в ответ показала ему дулю.

Капанидзе рассмеялся.

– У нас тут курган, я же говорил, – Капанидзе махнул рукой. – Но там ничего интересного, одни горшки да черепки, я смотрел. Черепа еще. Они штук десять понавыкапывали.

– Которые у нас в бараке? – спросила Жохова.

– Ага, – кивнул Капанидзе. – Украсили комнату. Нормальные черепа, чистые.

– А бусы? – спросил Пятахин. – Ты говорил, эти бусы твои кучу бабок стоят? Может, там еще есть?

– От двух до шести, – сказал Листвянко.

– Что? – не понял Пятахин.

– Разграбление памятников археологии группой лиц по предварительному сговору, – пояснил Листвянко. – От двух до шести.