Кусочек жизни. Рассказы, мемуары

«Отчизна — это как здоровье: только тот может оценить ее, кто ее потерял навеки», — цитирует Тэффи Мицкевича. Тектонический разлом российской истории вместе с отнятой родиной оставит по эту сторону границы все, что было дорого сердцу. Родная языковая среда вскоре сузится до обитателей «Городка», населенного русскими парижанами, легким будет не доставать воздуха российских просторов (эмигранты обрели свободу, но вне родины не было столь взыскуемой ими воли), французские отели и съемные квартиры не смогут заменить домашних стен, эмигрантские редакции — издательских масштабов огромной страны.

В скромном номере небольшого отеля на улице Виньон, своем первом прибежище в Париже, по заведенной давно, еще в Петербурге, традиции Тэффи устраивает файф-о-клок — «смотр новоприбывшим, объединение разрозненных» (Дон-Аминадо. «Поезд на третьем пути»).

Художник Александр Яковлев набрасывает карандашом портрет хозяйки вечера. Тэффи смеется — может, благодаря увековечившему ее Яковлеву она попадет в Лувр. По обыкновению шумит, зычно хохочет во все горло и бахвалится будущими гонорарами Алексей Толстой, заявляя, что непременно купит на них сразу шесть пар лакированных туфель. Его нежная, тонкая жена Наталья Крандиевская, раскрыв свежий номер первого эмигрантского журнала «Грядущая Россия», с наслаждением читает опубликованные в нем стихи Тэффи:

Он ночью приплывет на черных парусах,Серебряный корабль с пурпурною каймою.Но люди не поймут, что он приплыл за мною,

И скажут: «Вот, луна играет на волнах…»Как черный серафим три парные крыла,Он вскинет паруса над звездной тишиною.

Но люди не поймут, что он уплыл со мною,И скажут: «Вот, она сегодня умерла».

Все еще только начинается, это лишь «увертюра, предисловие, первая глава зарубежного быта», по удачному выражению одного из гостей того памятного вечера, бывшего прокурора Сената Владимира Павловича Носовича.

Впереди у Тэффи были три с лишним десятилетия.

В эмиграции писательница и ее герои часто будут вспоминать прежнюю жизнь, Россию дореволюционную. Выход сборников Тэффи, пусть даже составленных из переизданных старых рассказов, как это случалось в начале 1920-х годов, воспринимался эмигрантами весточкой с оставленной родины. «Чем нас пленяет ее новая книжка, особенно в нынешние дни эмигрантской тоски, — итожил читательскую любовь к Тэффи А. И. Куприн в рецензии на сборник „Тихая заводь“ (Париж, 1921), — так это тем, что вся она глубоко и интимно русская по языку, духу и содержанию. Да-да, именно так все и было у нас раньше, как она рассказывает, были этот простор, и эти милые праздники, и суеверия, и вера, и доброта, и глупость, и сладкая лень, и наша тихая природа, и глупые, мудрые дети, и старушонки, и солдаты, и няньки, и кучера, и фокусники, и студенты — все, что нам так дорого по памяти, с чем от младенческих дней срослись мы душою и что для нас уже не повторится более… никогда!» [1]

Но время идет, все чаще Тэффи пишет не о прошлом, а о настоящем, становясь подлинным летописцем русской эмиграции: с первых дней, когда беженцы еще были убеждены в скором возвращении на родину, и до послевоенного — уже не Первой, а Второй мировой войны — времени, когда ничего не осталось не только от прежней России, но и от прежней Европы.

Тэффи оказалась во Франции раньше многих других и могла наблюдать за тем, как складывалась эмиграция, как русские воспринимали Париж и как Париж воспринимал русских в начале 1920-х годов.

27 апреля 1920 года в первом номере парижской газеты «Последние новости» публикуется ее рассказ «Ке фер?». И с этого времени на протяжении двух десятилетий русские эмигранты читают о времени и о себе — в рассказах, очерках и фельетонах Тэффи. Иногда между публикациями проходит по нескольку месяцев, но чаще они появляются регулярно — каждую неделю.

«Ке фер?» был, наверное, самым известным в эмигрантской среде рассказом Тэффи. Он строится на столкновении русского и французского, но столкновение это передает не только разницу, но и необходимость сближения. Столкновение культурных идентичностей заложено уже в названии рассказа. Вопрос, звучащий обыденно на французском, при переводе на русский отсылает к знаменитому роману Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Тэффи изображает не конфликт людей, а конфликт восприятий, причем речь идет о восприятии взаимном, «с двух сторон», не только о восприятии русскими Парижа и французов.