Кутан Торгоев

Вперед, чекисты молодые,

Станка и плуга сыновья,

Вас ждут сырты. Бойцы родные,

В поход сбирайтеся, друзья...

Песню сочинил Николаенко, и вся комендатура гордилась своим поэтом.

Чекист в горах всегда учился,

С кем в бой вступать, куда идти,

Морозом, ветром закалился,

Преграды нет ему в пути.

Пограничники рысью подъехали к становищу.

Старик киргиз вышел из большой юрты и поклонился в пояс. На нем были войлочная шапка и хороший теплый халат. Поклонившись, он подбежал, чтоб поддержать стремя Николаенко. Николаенко соскочил сам.

Закс пристально вгляделся в лицо старика. Старик осклабился в подобострастной улыбке и протянул руку.

- Здравствуй, здравствуй, почтенный Исахун! - весело сказал Закс. Так вот где ты пасешь своих баранов. А мы думали, что ты вовсе удрал после того, как хотели тебя раскулачить. Помнишь?

Злые искры сверкнули в маленьких косых глазках Исахуна, но он сдержался.

- Что ты, что ты, джолдош! Зачем Исахуну удирать? Исахун любит советскую власть, Исахун друг советской власти. Прошу вас, прошу почтить мою юрту. Исахун молодого барашка зарезал как раз. Прошу вас, товарищи.

Николаенко пошел к юрте. Исахун засеменил возле него, торопясь откинуть полог.

Закс оглянулся на молчаливую кучку оборванных пастухов.

- Коля, - сказал он небрежно. - Посмотрите, Коля, какой парнишка симпатичный. Подите-ка сюда, посмотрите, - и он взял на руки чумазого сына пастуха.

- Николаенко подошел к нему.

- Коля, - продолжал Закс, - не находите ли вы, что лучше нам зайти вот в эту юрту, - он кивнул на старую пастушью юрту, покрытую дырявой кошмой.

- Ерунда, - нерешительно протестовал Николаенко. - Беш-бармак...

- Пойдемте, Коля, - не слушая его, сказал Закс и с мальчишкой на руках вошел в юрту.

Когда через полчаса рассерженный Исахун заглянул в юрту, Закс, сидя у костра, учил дочь пастуха петь красноармейскую песню. Девушка смущалась и закрывала лицо рукавом старого казакина, но пела, смешно коверкая слова:

...конная Буденая раскинула пути...

Исахун пришел предложить беш-бармак.

От беш-бармака пограничники отказались и угостили пастухов консервами.

Ночью Исахун выбросил из своей юрты целый казан вареного мяса.

Пограничники уехали рано утром. Недалеко от становища они наткнулись на скорченные трупы собак. Собаки валялись рядом с большими кусками вареного мяса, скалили зубы, покрытые пеной, и мертвыми, стеклянными глазами смотрели на всадников.

- Страно! - сказал Закс.

6

Исахуна арестовали через два дня.

Те же кзыл-аскеры приехали к нему. Вместе с ними был Кутан, уполномоченный Винтов и доброотрядцы с пленными басмачами.

В юрте Исахуна сделали обыск. Ничего подозрительного не было. Но когда пограничники уже хотели уезжать, к Заксу подошла дочь старого пастуха. Задыхаясь от смущения, она сказала что-то по-киргизски.

- Что она говорит, Кутан? - крикнул Закс.

- Что он говорит? - улыбнулся Кутан. - Что может говорить молодой девочка такому хорошему парню?

Но когда девушка повторила непонятную фразу. Кутан стал серьезным и насторожился, а Исахун смертельно побледнел.

Девушка сказала, что Исахун спрятал что-то под камень за юртой. Она сама видела, как он делал это. Под камнем нашли кожаный мешочек. Винтов раскрыл его. В мешочке был белый порошок.

Исахун бросился к лошадям, но Кутан внимательно следил за ним. Он подставил ему ногу, и бай со всего размаха растянулся на земле. Кутан вскочил ему на спину и хорошенько обработал его своими увесистыми кулаками. Когда бая подняли, он плакал, клялся, что ни в чем не виноват, и признался во всем. Он показал письмо Джантая, умоляя простить его. Пленный вожак басмачей, Касым, подошел и плюнул Исахуну в лицо. Доброотрядцы смеялись.

Через несколько часов весь отряд двинулся дальше.

Кутан ехал впереди, рядом с Винтовым, а Николаенко и Закс ехали последними.

- Нет, ты пойми, - горячился Закс, - планер на буксире у самолета подымается в стратосферу. Так?

- Ну, так, - соглашался Николаенко.

- В стратосфере он отцепляется и планирует вниз. Понимаешь? Никакие звукоулавливатели и прочие штуки ничего не слышат, и вдруг над расположением противника бесшумно появляется планер, бомбы, пулемет, пике - и все готово. Здорово?

- Ну, здорово.

- А вы, Колечка, презираете планер! - торжествовал Закс.

Кутан и Винтов ехали молча.

Кутан задумался и тихо мурлыкал песенку.

- Что ты поешь, Кутан? - спросил Винтов.

Кутан улыбнулся.

- Хорошая песня, понимаешь. "Конная Буденая раскинула пути", - пропел он и сказал, помолчав: - Одна киргизская девушка пела.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Пришла зима.

Горные козлы спускались ниже к долинам, и волки нападали на их стада, темными ночами подкрадываясь по снегу. Барсы мерзли в пещерах, охотники слышали голодное мяуканье и рычанье недалеко от костров мирных становищ.

Начался декабрь, месяц метелей, бурь и снежных заносов.

Через перевалы прошел караван. Вьюки были полны товарами. Самые высокогорные аулы ждали к себе кооператоров. Караван дошел до большой равнины у выхода из ущелья Кую-Кап. Всего товаров было на пять тысяч рублей.