Кутгар

Я вновь задумался. Высаживаясь на планету, я предусматривал два варианта развития событий. Пятьдесят на пятьдесят, чет-нечет, красное-черное. Все зависело от того, на что поставит марагасец. Чет и красное означали жизнь. Черное и нечет были заряжены в дула дезинтеграторов.

— Я хочу… — И я пояснил, что хочу.

Марагасец подозвал к себе стоящего у подножия трибуны слугу в зеленой одежде. Тот порылся в расклешенном рукаве и, извлекши нечто, передал его мне. Это была пластина величиной с ладонь, которую покрывали два изображения. На одной стороне сияло густо-желтое солнце, на другой синел кружочек, окаймленный пунктиром звезд — планета Марагас.

Осмотрев пластину, я протянул ее марагасцу. До Старшего Отца еще не дошло, чего я добиваюсь, он даже заподозрил, что имеет дело с сумасшедшим. Он вдруг подумал, что я назначил и получил выкуп. Я развеял его мечты. Улыбаясь, я сказал марагасцу:

— Сейчас ты бросишь эту штуку себе под ноги.

— Зачем?

— Таким образом я смогу определить размер выкупа. Если наверху окажется синий кружочек, мы немедленно уйдем…

— А если солнце? — нетерпеливо спросил марагасец, нарушая нарочно затянутую мной паузу.

— В этом случае я превращу твою планету в солнце.

Марагасец вздрогнул, от него дохнуло ужасом. Он лишь сейчас осознал, с кем имеет дело. Он понял, что флот и военные базы были лишь разминкой перед большой игрой, очень большой игрой. Это существо даже не могло вообразить, что в игре могут существовать подобные ставки. Руки Отца затряслись столь сильно, что он едва не выронил заветную пластинку.

— Держи крепче, — посоветовал я. — Если она выпадет из твоих рук, я сочту это за бросок. И, возможно, ты будешь раскаиваться. Недолго…

Недолго означало двадцать семь мгновений, именуемых секундами. Именно за это время включенные на полную мощь дезинтеграторы растворяют планету.

Старшего Отца посетила навязчивая мысль, что он имеет дело с сумасшедшим. Я решил поспорить.

— Не беспокойся, я нормален. Даже более чем нормален. Порой меня даже пугает, насколько я нормален.

Над площадью, как и прежде, висела тишина, нарушаемая лишь стуком бешено сокращающегося сердца марагасца.

— Бросай, — сказал я.

Все же тот, с кем я имел дело, был действительно кем-то. Он бросил. Один я знал, чего это ему стоило. Но, должно быть, марагасец был игроком. Он рискнул сыграть самую рискованную игру в его жизни. Пластинка взлетела вверх, несколько раз перевернулась в воздухе и упала на отшлифованную поверхность. Она еще вращалась, но уже было ясно, что выпадет солнце. И тогда марагасец взмолился, прося помощи у того, в чье существование не верил. Он не верил, но просил. А прося, прикидывал, сумеет ли извлечь из рукава длинную иглу и вонзить ее в мое горло. Это была столь великолепная комбинация чувств, что я не мог не оценить ее. Не давая пластинке замереть в неподвижности, я легонько толкнул ее ногой. Солнце исчезло, уступив место голубому знаку.

— Тебе повезло! — сказал я со смехом.

Марагасца колотила дрожь. Он был на грани обморока. Я почувствовал легкое разочарование, ведь только что он был так великолепен. Двадцать семь мгновений удивительно красивого зрелища. Я отказался от него, поддавшись глупому благородному чувству. Быстро коснувшись ладонью лба, я стал спускаться с трибуны. Стоявшие на площади радостно взвыли, решив, что переговоры окончились вполне благополучно. Рабы приветствовали милосердие победителей. И в этот миг я услышал голос Уртуса. Он говорил спокойно, словно речь шла о какой-нибудь мелочи, вроде пропущенного обеда.

— Капитан, только что ножом, брошенным из толпы, убит старший офицер Ге. Какие будут распоряжения?

— Приготовить оружие.

Я резко повернулся и направился к сбившимся в кучу Отцам. Спускавшийся следом Олем ухватил меня за руку.

— Русий, в чем дело?

Не отвечая, я резким движением освободил руку и прошел мимо доктора. Мой марагасец бледнел по мере того, как я приближался к нему. Подойдя вплотную, я спокойным тоном сообщил:

— Только что убит мой офицер.

— Мы немедленно найдем убийцу! Десять! Тысячу убийц! — торопливо выкрикнул марагасец. Не понимающие сути происходящего Отцы занервничали.

Я покачал головой.

— Мне жаль, но тебе выпало черное.