Кутюрье смерти

Надья шла быстро. Она всегда быстро ходила. Старая привычка, еще со времен ее брака, когда она постоянно боялась, что к ней пристанут какие-нибудь слишком предприимчивые незнакомцы. Сколько воды утекло с тех пор. Сколько прошло времени. Иногда она даже не могла по-настоящему припомнить, как выглядел ее муж Муса. Они бежали из Мали после 1993 года вместе с двумя сотнями тысяч других беженцев-туарегов. Сначала в Алжир, потом, почти сразу же, — во Францию по проторенной дороге повстанцев.

Скоро будет три года, как Муса свалился с лесов на стройке. Потом был кошмар, безденежье, повседневный страх, что их с Момо посадят на самолет и вытурят из страны. Никогда она не вернется в молчание пустыни, никогда. Ей больше нравился городской грохот, легкая и современная жизнь. Лучше сдохнуть, чем снова мерить шагами пески, приглядывая за худосочным стадом. Она не сдохла — разве что в ней что-то умерло, — уступая в пользование некую часть своего тела. Но не душу. В тот день, когда она благодаря ассоциации активистов получила свои бумаги, она плюнула в лицо Кариму.

Ее свекор довольно старорежимный, но человек — хороший. Муса… он был симпатичным, но страстью это не назовешь. Он не понимал, зачем Надья часами училась читать со старой учительницей. Не понимал, что Надья уже представляла себя в какой-нибудь конторе: деловой пиджак, атташе-кейс в руке… В сущности, сказала себе Надья, они никогда не понимали друг друга.

8

Еще не было семи, а жара уже стала тягостной.

Инспектор Жан-Жан разогревал кофе, приготовленный накануне, и грыз цыплячью ножку. Ну конечно, нужно было, чтобы в его единственный свободный день какой-то дебил разбудил его в семь утра, набрав не тот номер! И снова не заснуть. Слишком жарко. Слишком шумно на улице. Кофе с шипением залил плиту. Жан-Жан, ругаясь, вытер. Он не мог вспомнить, клал ли сахар. Положил. Попробовал. Слишком сладко. Вылил кофе в раковину.

Телефон зазвонил снова. Господи, хоть бы это оказался тот дебил, ну он ему покажет! Жан-Жан в ярости снял трубку.

— Алло!

— Здравствуйте, капитан! — прошелестел приглушенный голос.

— Кто у аппарата?

— Скажите, вы предпочитаете белое мясо или ножку?

Этот сумасшедший что — вещает с курицей в зубах?

— Что за шутки?

— Сходите на площадь Жана Жореса. Там для вас сюрприз.

Жан-Жан мгновенно собрался.

— Что еще за сюрприз?

— Чудный… сюрприз…

Голос звучал приглушенно, ласково, вкрадчиво, но откровенно враждебно. Жан-Жан подумал о змеином шипении. В голове замелькали сцены из мультика «Книга джунглей». Жан-Жан напрягся, изо всех сил попытался сконцентрироваться на прерывающемся дыхании, доносившемся с другого конца провода.

— Это вы подложили подарок мне в машину?

Смешок гремучей змеи в трубке.

— Вам было приятно?

— Вы собираетесь сделать мне еще много подарков?

— Конечно, капитан, конечно! Но мне нужно с вами проститься: я еще не завтракал. А у меня холодильник ломится от всякой вкуснятины. Может, как-нибудь приглашу и вас… До свидания!

— Э, подождите!

Трубка на другом конце провода легла на рычаг. Влезая в чистые джинсы, Жан-Жан размышлял. Его домашнего номера не знает никто. Сообщать его запрещено. Если кому-нибудь надо было ему позвонить, ему сначала звонили из комиссариата и спрашивали, можно ли дать номер. Как этот человек получил его?

Площадь Жана Жореса — обычный пост Марселя. Но сегодня утром Марсель не дежурил. Когда Жан-Жан оказался на площади, полицейский фургон уже был там, стоял в уголке. Жан-Жан велел дождаться его, прежде чем предпринимать что бы то ни было. И они дожидались.

В этот ранний час на площади почти никого не было. Город благоухал такой чистотой, свежестью, новизной, что возникало ощущение, будто еще все возможно, будто может случиться чудо.

На террасе кафе молчаливые, с ввалившимися после бессонной ночи и бесчисленных выкуренных сигарет глазами молодые люди жадно поглощали кофе с круассанами. Рядом завтракала семья, возле отца, водрузившего себе на голову капитанскую фуражку, стояли чемоданы. Раз-раз-раз — звон подзатыльников. И слезы. Две лохматые шлюхи с размазанным макияжем сидели рядышком и с усталым видом читали газету. Уборщик шуршал метлой. Старая дама ехала на велосипеде, зажав под мышкой длинный багет. Посреди улицы разгружали грузовик с бакалейными товарами. Солнце в этот час еще можно было выносить. Тишина…

Он снова обвел площадь взглядом.

На скамейке около фонтана сидел старик. Сероватый спальный мешок натянут до подбородка. Голова склонилась на плечо. Спит. Жан-Жан мгновение смотрел на него. Старик не шелохнулся. У Жан-Жана заныло под ложечкой. Предчувствие. Неприятное. Может, просто спит себе бродяга, но…