Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший

«Вы знаете, что на всякого человека бывают в жизни периоды, во время которых выступает он из обыкновенного положения, – писал ей Кутузов, перемежая рассуждения о Радищеве строками из гомеровской «Илиады». – Сии периоды можно точно назвать кризисами нашей жизни. Иногда разрешаются они с пользою, но нередко уничтожаются все труды и заботы прошедших наших дней. Мой друг, несчастный друг, испытал сию истину. Провождая 40 лет в тишине и покое, имея четырех детей, которых чрезвычайно любил и которыми мог поистине заниматься с приятностию и пользою, вздумалось ему сделаться автором, – несчастное желание! Начало к сему сделал книжкою «Житие Федора Васильевича Ушакова», с приобщением некоторых его сочинений, но, по несчастию, был человек необыкновенных свойств, не мог писать, не поместив множества политических и сему подобных примечаний, которые, известно вам, не многим нравятся. Он изъяснялся живо и свободно, со смелостию, на которую во многих землях смотрят как будто бы на странную метеору. Книжку сию приписал он мне. Признаюсь, что большую часть его положении касательно религии и государственного правления нашел я совершенно противоположною моей системе…

Книга наделала много шуму. Начали кричать: «Какая дерзость, позволительно ли говорить так!» – и проч. и проч. Но как свыше молчали, то и внизу все умолкло. Нашлись и беспристрастные люди, отдавшие справедливость сочинителю. И сих-то последних похвала была, может быть, неумышленною причиною последовавшего с ним. Не успел еще перестать упомянутый шум, как является уже он вновь перед публику с новым сочинением, – которого, однако ж, я не имею в виде Иориковом: «Путешествие из Петербурга в Москву». Что писано в нем, того не знаю; известно, однако ж, мне то, что тотчас он был арестован, отослан под суд в уголовную палату, осужден и приговорен к смертной казни. Но когда дело дошло до монархини, то из высочайшего милосердия лишен чинов и дворянства и сослан в Сибирь, в Илимский острог, на десятилетнее безвыходное заточение.

Сие получа вдруг, вообразите, сколь я был поражен сим происшествием и в состоянии ли я был писать что-либо; ваше нежное и справедливое сердце послужит мне хоть некоторым извинением. Не успел еще укротить возмущающуюся кровь, как слышу от проезжих, что и я, может быть, подобной участи ожидать должен. Я забыл сказать, что и сия книга приписана мне, ибо почитали меня, не знаю почему, участником в его преступлении. Но я не хочу входить в подробности для оправдания. Совесть моя чиста, и я ничего не страшусь. Вот истинная причина долговременному моему молчанию.

Теперь вы все знаете и можете судить меня беспристрастно. Я уверен, что вы не усумнитесь нимало в моем сердце. Расцелуйте мою милую любезную невесту и верьте, что я навсегда пребуду ваш нижайший и верный

Алексей Кутузов».