Читаем Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин полностью

Кутузов. Книга 2. Сей идол северных дружин

«Великая армия» Наполеона! Что, кроме пепла и проклятий, оставила она после себя? Лишь одно слово, насмешливое и презрительное: шаромыжник. Когда французы, полуживые от голода и холода, при своем бегстве стучались в крестьянские избы, то молили: «Шер ами, дю пэн…» – «Дорогой друг, хлеба…»

Меж тем бренные останки избавителя Отечества в цинковом ящике достигли пределов России. От границы лошадей выпрягли: прах уже не везли, а несли на раменах – плечах – признательные россияне. Несли по дорогам, усыпанным цветами, несли в сопровождении невольных слез сердечной признательности, несли под колокольный звон и пушечную пальбу. В Сергиевой пустыни, где прах находился более двух недель, гроб был помещен на колесницу под балдахином, запряженную шестеркой вороных лошадей в попонах из черного сукна.

11 июня 1813 года столица торжественно прощалась с великим сыном России.

От самой Сергиевой пустыни до Петербурга народ стоял неразрывными толпами, а в городе многолюдство превосходило все воображаемое. Господа надели траурные наряды, но народ, чтобы проститься с любимым героем, обрядился словно на праздник: мужики – в шляпах-грошевниках, новых армяках, иные в сапогах; бабы – в красочных поневах, с вышитыми передниками и гайтанами из бисера, в кожаных котах.

Лишь только процессия достигла каменного моста через речку Таракановку, где ее ожидали митрополит Новгородский и Петербургский Амвросий, генерал от кавалерии Тормасов и главнокомандующий войсками в столице генерал от инфантерии Вязьмитинов, как толпа вмиг смяла цепи солдат с криками: «Ахти, батюшка каш! Защитник ты наш! Мы тебя довезем хоть на край света!» Мужики, мещане и даже многие именитые купцы остановили печальную колесницу, выпрягли лошадей и повлекли колесницу на себе.

Через Триумфальные ворота, Калинкин мост, мимо Никольского собора, через Мойку, по Большой Морской улице и Невскому проспекту двигался этот необычный поезд, под печальную военную музыку, между рядами пехоты, конницы и артиллеристов, отдававших полководцу последние почести.

Улицы Петербурга были усыпаны зеленью и цветами, окна и все кровли ближайших зданий заполнены народом, проливавшим искренние слезы о спасителе Отечества.

Церемониальное шествие направлялось к Казанскому собору, месту последнего успокоения Кутузова.

За отрядом конной команды шел домовой штат покойного, ведены были траурные и парадные лошади, следовала траурная карета. За ней, возглавляемые маршалом, чиновники несли гербы дворянского, графского и княжеского достоинства: шли члены комитета Петербургского ополчения, губернский предводитель с дворянством. На бархатных подушечках офицеры несли орденские знаки Кутузова: русские – Святых Иоанна Иерусалимского, Анны, Владимира, Александра Невского, Георгия Победоносца и Андрея Первозванного, прусские – Красного и Черного Орла, австрийский – Марии-Терезии, далее – фельдмаршальский жезл. Вслед за духовенством плыла влекомая народом колесница с гробом в окружении восьмидесяти факельщиков. За гробом шла безутешная вдова Екатерина Ильинична со своими пятью дочерьми и самые близкие покойного. Шествие замыкали войска всех трех родов. Многие солдаты не могли унять слез, которые бежали из-под киверов с лакированными козырьками по обветренным усатым лицам.

В Казанском соборе под простой плитой упокоился спаситель России, имя которого стало символом избавления от иноземного нашествия. Еще при своей жизни, сперва в обществе, а затем и в народе, он получил этот титул: спасителя. В многочисленных высказываниях и письменных свидетельствах его подвиг уподобляли деяниям другого великого русского патриота – воеводы Пожарского. Так, известный екатерининский вельможа и меценат, покровитель семьи Гоголя-Яновского и таланта живописца Боровиковского, Дмитрий Прокофьевич Трощинский написал Кутузову в декабре 1812 года:

«Пожарский не мог защитить матери русских городов: он изгнал из нее врага, слабейшего стократ того, который бежит теперь от лица Вашего. Судьба сравнила Вас с сим великим мужем: оба вы в памяти благодарного потомства останетесь избавителями Отечества, Пала Москва, но, опершись на Вас, устояла Россия».