Кутузов

Михаил Илларионович поехал в Финляндию один. Екатерина Ильинишна осталась с девочками в Петербурге. Она любила жить весело, на широкую ногу, а в Выборге — тоска: ни театров, ни балов, ни порядочного общества. Одни чухонцы да солдаты. К тому же она знала, что Михаил Илларионович будет по целым неделям в разъезде.

Екатерина Ильинишна аккуратно писала мужу о детях, о театре, о петербургских новостях. Например, о благодарности, отданной Павлом в приказе великому князю Александру за то, что при его дворе такая хорошенькая фрейлина Наталья Шаховская. А если говорить по совести, то в этой Наташе только и есть, что пухлые щеки.

Присылала мужу книги для чтения.

21 декабря государь пожаловал старших дочерей Кутузова, Прасковью и Анну, фрейлинами.

Михаил Илларионович писал жене:

"Я доволен этим больше потому, что им весело, им действительно приятнее будет при великих княжнах, даром что без шифра[28]".

После целого дня смотров, рапортов царю, разных реляций и прочей переписки Михаил Илларионович с удовольствием ложился в постель почитать русские и немецкие газеты.

Он внимательно следил за победами Александра Васильевича Суворова в Италии, радовался успехам русских войск, которые сражались не по прусским, а по суворовским канонам. Но немецкие газеты сообщали об этом очень кратко: зачем им было прославлять Россию.

Не больше писали о Суворове и "Санкт-Петербургские ведомости". В них целые страницы занимали павловские мелочные приказы вроде:

"Поручику Калмыкову, просившему о высочайшем повелении опубликовать в газетах, что он безвинно содержался в доме сумасшедших, отказывается, потому что в просьбе его нет здравого рассудка".

"Скульптору Эстейрейху, просившему о заплате ему шести тысяч рублей за поднесенные его величеству мраморные его работы, объявляется, что высочайшее дано повеление возвратить ему оные барельефы".

"Вдове титулярного советника Федоровой, просящей о пожаловании дочери ее на приданое, объявляется, чтоб она тогда испрашивала, когда будет жених".

И бесконечные объявления:

"Продается повар и кучер да попугай".

"Некоторый слепой желает определиться в господский дом для рассказывания разных историй".

"За сто восемьдесят рублей продается тридцатилетняя девка и там же малодержанная карета".

"У токаря Валстера продается машина для вспомоществования утопающим".

Это все — обычное, всегдашнее. И только в конце номера глаза иногда натыкались на такое забавное объявление:

"Продается недавно изданная книга "Любовь книжка золотая". Люби меня, хотя слегка, но долго.

В сей книге находятся домашние средства от разных неприятностей в любви и браке, как-то: от скуки, противу ревности, в случае уменьшения любви и опасных утомлений; произвесть гармонию сердец, воспятить вход ворам во святилище брака, налагать узду Ксантипам; когда случатся в браке опечатки, то что тогда делать, дабы избежать неприятных попреков".

Зимние месяцы 1798 года пролетели быстро.

В начале 1799 года Михаил Илларионович получил от Павла выговор за то, что без его разрешения командировал в столицу квартирмейстера. Кутузову был смешон такой мелочный павловский формализм.

Но это не повлияло на отношения императора к Кутузову: осенью того же года он был назначен литовским военным губернатором и инспектором Литовской и Смоленской инспекции.

Кутузов не без удовольствия покинул Финляндию.

— Ну, как живете, мои дорогие? Что тут у вас нового? — спросил он у жены, приехав домой.

— Живем хорошо. А ты историю с младшим Чичаговым слыхал? — сразу же хотела ввести мужа в круг петербургских великосветских новостей Екатерина Ильинишна.

— Это с Павлом Васильевичем? Нет.