Кузнечики [=Саранча]

Симич: Почему же не сможет? Он младше меня.

Милан: Вообще-то я не водитель. Просто иногда подвожу его. И жду. Когда у меня есть время, и когда у меня нет других дел.

Симич: Поэтому я Вас и спрашиваю. Почему Вы не занимаетесь ничем другим?

В этот момент какие-то тяжелые двери рядом открываются. Слышатся старческие голоса: много мужских голосов, консонанты, произносимые вставными челюстями, какой-то кашель, напоминающий рак легких, быстрые шаги, как в туалете, неожиданные выкрики. И неторопливый голос, полный достоинства. Симич и Милан встают.

Милан: Вот они.

Тут же мимо них обих быстро, важно, без остановки проходит академик Игнятович. Он только бросает Милану.

Игнятович: Давай, поехали.

Милан спешит за отцом. Симича никто не замечает. Милан обгоняет отца, открывает перед ним входную дверь. Симич, как вкопанный, глухо произносит.

Симич: Павел…

Академик Игнятович оборачивается, деланно удивляется. Делает вид, что не видел друга, который часами ждал его тут в приемной. Он так ведет себя, что всем понятно, что он притворяется. Потому что он хочет, чтобы всем это было понятно.

Симич: Павел! А я?

Игнятович: Ты все еще тут? Слушай, ничего не получилось. Что сказать? Они тебя не поддержали. Тяжело, много кандидатов.

Очень возможно, что в этот момент Симич перенес на ногах инсульт. Во всяком случае, он производит такое впечатление.

Игнятович: Никто, брат, за тебя не проголосовал! А я воздержался. Чтобы не оказывать давления.

Симич жив, только пошатывается. Он делает шаг вперед, к другу. Потом останавливается и стоит, как вкопанный.

Игнятович: Ну, ладно, ей Богу! Что ты на меня так смотришь! Это же не конец света! Время есть, попробуешь в следующем году снова.

Академик Игнятович идет к выходу, оставляя Симича стоять.

Игнятович: Слушай, это серьезное учреждение, а не мясокомбинат! Некоторые и умирают, ожидая, что будут приняты, а ты так…

Симич остается, отец и сын Игнятовичи уходят. У самого выхода академик оборачивается и прибавляет другу.

Игнятович: Эй, Милисав!

Старик, как какой-то бездомный пес, почти бежит к нему.

Симич: Я слушаю!

Игнятович: Слушай, назовии мне, пожалуйста, какое-нибудь число!

Затемнение

III

Кухня в квартире Игнятович. Не очень большая, но здесь достаточно места для кухонного стола, где может позавтракать целая семья. Если бы в этом доме такие завтраки были заведены.

Стол, стулья, скатерть, чашки, тарелки, фотографии и кружево, окрашенные стены, паркет и плитка. Все выглядит так, как описано в каком-нибудь романе Велмар-Янковича.

Ну, не будем загружать читателя описаниями.

За столом сидит Павел Игнятович. Он курит трубку, пьет кофе и разрабатывает системы лото.

Напротив него за столом, еще в пижаме, склонившись над стаканом сока и куском хлеба с вареньем, сидит Алегра, этот претенциозный ребенок.

Трубка дымится, ребенок кашляет. Игнятович не замечает этого.

Игнятович: Посмотрим: один, девять, четыре, семь. Один и девять, четыре и семь. Десять и одиннадцать. Одно к другому не подходит.

Дада, мать Алегрины, в домашней накидке, из-под которой виднеется живот будущей роженицы, похожий на футбольный мяч, входит на кухню. Дада высокая и до неприличия красивая женщина. Она выглядит как женщина, которая всегда и в любой компании будет самой красивой. Алегра кашляет еще раз, уже преднамеренно.

Дада: Отец!

Игнятович: Ох, любовь моя, ты встала! Доброе утро. Если хочешь, там есть кофе.