Кузнец человеческих судеб

– Спасибо, кажется, ничего, – ответила та тихим, но уже вполне узнаваемым голосом.

– Отлично. Меня зовут Андрей Петрович, я занимаю пост завотделением нашей больницы, – официально, даже слегка помпезно представился он и горделиво приподнял подбородок. Как вас зовут, вы помните?

– Яна, – ответила девушка и с удивлением поняла, что она действительно Яна.

От этой новости ей сразу стало легче, даже слезы навернулись на глаза.

– А фамилия? – глядя на нее слегка прищуренными глазами, тем же деловитым тоном спросил завотделением Андрей Петрович.

– Сорокина, – так же легко, без всякого напряжения ответила Яна. – Яна Сорокина, – для большей уверенности и с искренним удовольствием повторила она.

– Прекрасно. А что вы еще помните?

Яна вспомнила все.

Глава 2

– Яна Викторовна, когда вам, наконец, привезут документы? Мне срочно нужны ваш паспорт и медицинский полис. Вы позвонили, наконец, родственникам? – нахмурив и без того строгие брови и засунув руки в карманы, требовательно вопрошала Яну Екатерина Андреевна – администратор больницы.

– Нет еще, – заливаясь краской и пряча глаза, призналась Яна. – Но я обязательно позвоню. Прямо сегодня. Честное слово. – Она воровато взглянула на администраторшу, но та, кажется, простым обещанием не удовлетворилась.

– Вот вам телефон. Звоните. Я подожду в коридоре, – твердо велела Екатерина Андреевна, протягивая Яне свой мобильник. – Или у вас какие-то проблемы? – пристально уставившись в Янины несчастные глаза, спросила грозная администраторша, не спеша выпустить телефон из рук. – Может, вам некому позвонить?

– Нет, нет. Все в порядке. Я прямо сейчас и позвоню, – краснея отчего-то еще больше, заверила ее девушка. Чего она так разволновалась из-за такого пустяка, Яна и сама не знала.

В принципе волноваться ей было не о чем. Стоит позвонить матери, и та примчится с документами, и возможно, даже завтра. В крайнем случае послезавтра. Конечно, персонал больницы вынужденно станет свидетелем спектакля под названием «убитая горем мать», или «мать, теряющая свое единственное дитя», или еще чего-то в этом роде, но документы она привезет. Но отчего-то от одной мысли о мамочкином визите Яну наизнанку выворачивало.

Нет. Что угодно, только не это. Девушка насупилась и отвернулась к стене. Можно, конечно, попросить соседку, Анну Ивановну, бабушкину давнюю подругу, но у той нет ключей, размышляла Яна, прекрасно понимая в душе, чего именно ей хочется.

А почему, собственно, нет? Яна оказалась в сложной ситуации, она попала в беду, она стала жертвой нападения, ей не к кому обратиться, а если и есть к кому, то это совершенно чужие люди.

И Яна стремительно, поддавшись неожиданно сильному эмоциональному импульсу, набрала номер телефона. Набрала по памяти, хотя никогда прежде по нему не звонила, но много раз, особенно когда ей было плохо, тоскливо, одиноко, она отчего-то набирала его и тут же нажимала на сброс. На что она надеялась, девушка и сама бы толком не объяснила. Наверное, ни на что. Оттого и сбрасывала набор. Но, видимо, глубоко в ее душе существовал тайный детский уголок, в котором все еще жила по-детски наивная, до смешного нереальная вера в чудо. В то, что вдруг появится он, сильный, заботливый, любящий ПАПА, и защитит свою девочку от бед и напастей. Дурь и глупость.

– Слушаю, – неожиданно раздался в трубке низкий незнакомый голос с легкой прокуренной хрипотцой, и двух секунд не прошло.

Яна от страха и неожиданности едва трубку не выронила, но каким-то чудом все же собралась и севшим от волнения голосом с трудом выговорила:

– Виктор Александрович?

– Да. Слушаю, – так же отстраненно, без всякого интереса ответил голос.

Яна откашлялась, отчего-то рассердилась и строгим, почти обвиняющим тоном произнесла, выпрямляясь на тощих больничных подушках:

– Меня зовут Яна Викторовна Сорокина, и я ваша дочь.

– Кто вы моя? – тем же безучастным тоном спросил «папуля», словно она сообщила ему не об их родственной связи, а о том, что является представителем страховой компании.

– Ваша дочь, – как можно тверже повторила Яна, уже всей душой раскаиваясь в собственном идиотском поступке. Но отступать было поздно. Если она сейчас бросит трубку, то уже никогда не сможет ему перезвонить, поговорить с ним, увидеть, наконец. Придется идти до конца. – Мне двадцать восемь лет, я работаю, так что алименты мне от вас не нужны, – жестко и гордо заявила она, чтобы расставить разом все точки над «и».

– А что нужно? – весьма сухо осведомился Виктор Александрович, даже не пожелав уточнить, откуда она взялась, эта дочь, и как его нашла.

– Я попала в областную больницу с сотрясением мозга, у меня нет ни документов, ни денег. Нужно, чтобы кто-то заехал ко мне домой и привез мне их, – стараясь не давать волю чувствам, как можно суше проговорила Яна, борясь с приступом абсолютно неуместных и ничем не оправданных слез.

– И что, больше привезти некому? – то ли насмешливо, то ли презрительно спросил Виктор Александрович.

– Нет.

Последовала непродолжительная пауза.

– Как ты меня нашла? – уже другим, хотя и не менее отчужденным тоном спросил отец.