Кузнецов против абвера

Вот так три офицера германской армии оказались перед генерал-полковником Чуйковым, командующим 8-й гвардейской армией. Офицеры двух армий обменялись сухим, формальным приветствием. Советский генерал жестом предложил немцам высказаться.

— Генерал пехоты Кребс просит генерал-полковника о разговоре с глазу на глаз, — начал латышский обер-лейтенант. — Герр генерал должен передать чрезвычайно важное и особо секретное послание.

— Со мной мой военный советник. Он останется здесь. Я готов выслушать вас, — сухо и деловито осипшим голосом заявил Чуйков.

Бледный и уставший Кребс, повернувшись в сторону переводчика, выкладывал ему свое сообщение. Тот сразу же перевел:

— 30 апреля Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством. Немецкие войска не проинформированы об этом.

На это сообщение Чуйков не отреагировал никак. Он казался невозмутимым.

— Я это знаю, — спокойно ответил советский генерал.

Кребса это смутило. Он ожидал в ответ на свое сообщение увидеть удивление и замешательство Чуйкова. Но советские офицеры были спокойны. Тогда Кребс вытащил из кармана письмо и положил его на стол. Это было послание Геббельса, который предлагал перемирие, но не капитуляцию. Кребс, перейдя с немецкого на русский, начал говорить разного рода чепуху, вроде того, что перемирие нужно до формирования нового правительства. Чуйков опять спокойно, но уже со сталью в голосе спросил:

— Вы предлагаете безоговорочную капитуляцию или нет?

— Я должен согласовать ответ с гроссадмиралом Деницем.

— Ну тогда я — со Ставкой, — ответил Чуйков. Он приказал одному из своих офицеров связаться с Москвой. Сталин по телефону сказал Жукову на предложение Кребса о перемирии так: «Никаких переговоров, кроме как о безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести».

После звонка Жукова Чуйкову последний сильно огорчил Кребса:

— Только капитуляция, и никакого перемирия.

А вот как эту историю с Кребсом раскрыл Чуйков несколько лет спустя после окончания Великой Отечественной войны. В своем выступлении 21 июня 1961 года на собрании представителей общественности Москвы он конкретизировал факт обращения к нему Кребса:

«В 3 часа утра 1 мая 1945 года на командный пункт 8-й гвардейской армии (генерал-полковник В.И. Чуйков ко-мандовал этой армией. — Прим. авт.) прибыл начальник генштаба германской армии генерал Кребс. Он сообщил, что 30 апреля Гитлер покончил жизнь самоубийством, и вручил письмо с просьбой к Советскому Верховному командованию временно прекратить военные действия в Берлине, с тем чтобы создать базу для мирных переговоров между Германией и Советским Союзом.

Следуя инструкциям, данным Советским правительством, мы категорически заявили, что военные действия будут прекращены только в случае, если будет полная и безоговорочная капитуляция. Не добившись нашего согласия о перемирии, Кребс вернулся на доклад к Геббельсу.

Ночью 1 мая стало известно, что Геббельс и Кребс покончили с собой, а затем, как говорили, погиб и Борман. Так закончили свою жизнь заправилы фашизма».

Конечно, полковник Кребс, дослужившийся за войну до генерала пехоты, наблюдая последний мирный парад Красной армии на Красной площади 1 мая 1941 года, не предполагал, что его политическая и военная карьера будет иметь столь трагический конец. Хотя он мог закончить свою жизнь более позорно — на виселице.

Но вернемся к тому, что делал Кребс после встречи с Чуйковым.

Вскоре немецкий генерал оказался в гитлеровском бункере. Эскадрильи советских бомбардировщиков открывали День международной солидарности трудящихся 1 Мая атакой с бреющего полета на обе зенитные башни, расположенные на территории Берлинского зоопарка. Звери и нацистская верхушка разбегались кто куда. Во второй половине дня 1 мая обитатели бункера, военные, переодевшись, несколькими группами пытались прорваться из окружения. Вот как воспоминает те события личная секретарша Гитлера, простая девушка из Мюнхена Траудль Юнге: