Квантунская рапсодия

  Поэтому, по моему мнению, позицию под Кинчжоу надо удерживать всеми силами до самой последней возможности, а затем отойти к перевалам, основному рубежу обороны Квантуна. Оборона крепости на линии фортов, таит в себе смертельную угрозу для кораблей эскадры – молвил Макаров, продолжая пытаться достучаться до разума генерала, но безуспешно. Закусив удила, Стессель яростно сопротивлялся любому предложению моряка, видя в них скрытый подкоп под свою власть, что для генерала была превыше всего. Даже интересов Родины.

  Охваченный яростью и видя в попытках Макарова найти с ним компромисс по обороне Кинчжоу исключительно одну слабость, Анатолий Михайлович утратил всякий такт и сдержанность, и позволил себе шаг, на который он прежде никогда бы не рискнул. Вперив в моряка гневный взгляд, звенящим от волнения голосом, он принялся громко чеканить слова.

 - Задача войск моего корпуса заключается исключительно в обороне крепости, с чем линия фортов сможет вполне справиться, несмотря на имеющиеся недостатки. Что же касается кораблей эскадры, то если они так сильно бояться попасть под огонь японских батарей то, на мой взгляд, у них есть только два выхода. Либо покинуть гавань Порт-Артура и уйти во Владивосток, либо отдать имеющиеся на кораблях пушки крепости, для борьбы с артиллерией неприятеля и спокойно ждать пока угроза затопления в артурской луже минует. Кстати, это предложение высказал перед своим отъездом сам наместник, не успев оформить свою идею на бумаге. Мои слова может подтвердить присутствующий здесь контр-адмирал Витгефт.

  От столь откровенного хамского выпада Стесселя присутствующие на совещании военные лишились дара речи. Кондратенко, Смирнов, Белый с изумлением и осуждением смотрели на перешедшего границу дозволенного генерала, и только один генерал Никитин поддержал гневную тираду своего друга, одобрительно показав большой палец руки.

  Макаров на секунду покраснел, а затем уперевшись руками в спинку кресла произнес ледяным тоном: – покорно благодарю вас за столь интересный совет, ваше превосходительство, но подобно вам, я бы хотел решать порученные мне дела самостоятельно.

  В фигуре адмирала было столько мужества и властности, что охватившая Стесселя смелость моментально с него слетела, и в душу ему хлынули робость и смятение.

 - Как вам будет угодно, Степан Осипович, но передача пушек крепости, на мой взгляд, будет самым лучшим выходом для флота в случаи длительной осады крепости. Именно этот варианта и рекомендовал генерал-адъютант переел своим отбытием  – хмуро бросил Стессель, боязливо отведя взгляд в сторону.   

 «Да, так говорил Алексеев, и я только озвучил его намерения, и не более того – успокаивал себя Стессель, стремясь унять в пальцах предательскую дрожь. Однако как бы не сильно был напуган генерал своим выпадом, отступать от своего мнения он не собирался. - Каких бы успехов Макаров не достиг на море, он не в праве указывать мне, как руководить обороной Артура. Армия флоту не подчиняется и точка».

  Адмирал видимо тоже понял это и, поколебавшись секунду, решительно одернул на себе мундир, он заговорил твердо и решительно, тоном человека принявшего для себя окончательное решение в трудном вопросе.

 - Тогда, позвольте ваше превосходительство, ознакомить вас с одним важным для всех нас обстоятельством. Перед отъездом в Порт-Артур я имел аудиенцию у государя императора, на которой мы обсуждали возможное развитие военных действий, в том числе и осаду Артура японцами. Государь с большим вниманием отнесся к этой угрозе и дал относительно её следующее распоряжение. В случаи временной изоляции Артура от наших главных сил в Маньчжурии, его величество соизволил возложить на меня общее командование крепостью и флотом. К большому сожалению, указ императора находился в моей каюте в момент гибели «Петропавловска» и я не могу предъявить вам его, но надеюсь, что вам вполне достаточно и моего слова.

  Макаров говорил по военному четко и строго, и от его слов у сидящих перед ним генералов менялись лица. Для Кондратенко и Белый слова адмирала не было новостью, поскольку ранее Макаров переговорил с ними в конфиденциальной беседе и предложил им места в своем будущем штабе. Степан Осипович  видел генерала Кондратенко начальником штаба, а генерала Белого начальником крепостной артиллерии. 

  У генералов Смирнова, Никитина, Надеина и Прозоровского слова Макарова вызвали удивления и озабоченность. Привыкшие к обыденной и размеренной генеральской жизни, они не были готовы к столь стремительным переменам в высшем руководстве крепости, интуитивно опасаясь, что ничего хорошего они им не принесут. 

  На самого Стесселя слова моряка произвели эффект разорвавшейся бомбы. Пораженный той легкостью, с которой Макаров лишал его власти, генерал какое-то время никак не мог прийти в себя но, столкнувшись с гневным взглядом своего начальника штаба полковника Рейса, несомненно, теряющего свой высокий пост, быстро пришел в себя.