Квартира № 41

– Ну и проваливай к нему. Я сам тосты поем.

– Я что-то не поняла. Ты выгоняешь меня из собственного дома? – встала в позу Надя.

– Да нет, просто жалко этого… Лысого. – Коля аппетитно захрустел тостами. – Он же без шапки. Ему, наверное, холодно.

– А вот мне его совсем не жалко! – ядовито выплеснула свою злость Надя, грозно и громко размешивая ложкой сахар в кружке.

Неконтролируемая близость

Игорь сразу обратил внимание, что Надя стала носить распущенные волосы и перестала красить губы бордовой помадой. Внешне в ней начала прослеживаться девичья легкость.

– Ну и что ты здесь делаешь? – окрысилась Надя, едва приоткрыв дверь подъезда.

– Жду тебя, чтобы отправиться на переговоры. Не могу же я бросить своего партнера, владельца модного рехаба, один на один с самодовольной провокаторшей, которая способна раздавить взглядом. – Игорь широко улыбался, как будто никаких конфликтов между ним и Надей не было. Более того, он был прав – у них действительно не существовало никаких сложностей, это Надя зачем-то конфликтовала.

– Ты подстроил? – прижала его к стенке Надя, когда расстояние между ними сократилось до полуметра.

– Ну как тебе сказать. Просто сидели с мужиками, трындели о том о сем, один из них обмолвился, что только достроил реабилитуху, а я рассказал про то, какое крутое у тебя постельное белье, и скинул ссылку на твой сайт. Я просто подумал, что тебе, наверное, сейчас нужны деньги, от меня же помощь ты принять отказалась. – Он тихой сапой обошел Надю и принялся снова счищать снег с машины. – Тем более ты теперь не одна – у тебя же кот. А котов нынче прокормить не так просто. В чем-то я даже причастен к тому, как трудно тебе приходится, – юморил он, – содержать кота сложно. Хомячка, если что, можно в унитаз спустить, а кот большой – не пролезет. – Игорь оставил щетку на капоте, подошел вплотную и поцеловал Надю в щеку, все так же посмеиваясь и не понимая, почему она до сих пор сопротивляется желанию расхохотаться.

– Вот верно говорят: каждый удар в спину имеет, как правило, родное лицо. – Надя сделала шаг назад, обозначив дистанцию.

– Надь, ну о каком ударе в спину идет речь? Ты еще меня предателем обзови! – Игорь начал тянуть ее в сторону машины.

– И ведь обзову! Знаешь, для меня предательство – это не то, что ты там кого-то еще помимо меня водил «в нумера». Для меня предательство – это скорее то, что сделал ты, – разомкнуть пальцы и выпустить из рук чью-то холодную испуганную ладонь. – Надя стояла, укутавшись в шубу, и сквозь снег пыталась донести до Игоря, как ей было больно остаться без его поддержки. – Ты даже не понял, насколько важна была твоя помощь в ту ночь! Но даже не попытался меня услышать.

– Надя, попробуй и ты меня услышать. Я уже год как иду порожняком. Никакой обузы. Никакого балласта. Много лет я вел себя как до отвала загруженный товарняк. Постоянно решал чьи-то проблемы, «сбывал» мечты окружающих меня женщин, помогал всем и вся. Дело не в том, что я ждал благодарности и, не получив ее, перестал помогать, просто в какой-то момент я очень четко понял, что не всегда помощь – это то, о чем тебя жалобно умоляют и просят. – Игорь высказывался безапелляционно и дерзко. От него исходило долгоиграющее амбре одеколона.

Есть мужчины, которые пахнут по утрам дорогим кожаным салоном автомобиля и одеколоном – никакого кофе, сигарет или последствия гулянок накануне. Игорь был из их числа.

– Значит, так ты относишься к женщинам? Новое поколение мужчин, считающих брак и какие-то обязательства перед другим человеком анахронизмом? – Надя стояла фертом, рассерженная и угрюмая. Подумать только, заявился без звонка с утра пораньше и учит ее жизни, решает рабочие вопросы, даже не спросив, нужно ли ей это. Нашелся тут – спаситель всея Руси.

– Да я не хочу быть одним из тех, на кого ты обижена. Надя, я не твой муж. Я не клялся тебе в вечной любви, ничего не обещал. Блин, ну не герой я романа, где любовь – это красочная перспектива.

Надя заметила, что Игорь постригся очень коротко – ершистая растительность на голове сделала его лицо более худым и скуластым. Нежно-абрикосовый румянец с мороза добавлял ему очарования. Что бы он ни говорил, как бы его слова ни кололись подобно кактусу, Надя все равно не могла побороть в себе желание к нему прикоснуться – обнять, уткнуться, поцеловать. Так бывает, когда объект влюбленности хочется проглотить. Даже если ты на него злишься или до смерти ненавидишь, тебе все равно хочется его сожрать. Чтобы насладиться. Ну, или чтобы никому другому он не достался. В своей влюбленности Надя была эгоистична и требовательна. Ей казалось, что отсутствие алчности и корыстолюбия уже делают ее человеком с большой буквы. Пыталась ли она услышать или понять Игоря? Могла ли она хотя бы в мыслях допустить, что ее образ мышления – не обязательно единственно верный и правильный? Нет, она хотела поместить Игоря в свою жизнь насильственно и путем манипуляций, подогнать под прокрустово ложе, но не была готова сама сломать свою категоричность и начать с малого – научиться слышать кого-то, кроме себя.