Квартира № 41

По сути дела, одной из главных задач надзирателей было следить, чтобы никто из узников не покончил с собой или не убил другого, терять-то им уже было нечего. Многие ударялись в веру. В начале девяностых самой заказываемой в колонию книгой была Библия.

Когда отец приходил домой, он сорок раз подтягивался на шведской стенке, чтобы сбросить напряжение дня. Детей никогда не бил, на горох и в угол не ставил. Но его молчания (именно так он реагировал на конфликты в семье) боялись все домочадцы.

Младшие братья Игоря, близнецы Витя и Виталик, росли редкими шалопаями: у отца к тому времени смягчился характер, а мать была уже не в том возрасте, чтобы строить кого-то. Вся строгость оказалась вымещена на Игоре. Может, поэтому, вопреки теории вероятности и прогнозам соседей, именно он в семнадцать лет сбежал из Соль-Илецка в Москву. И не просто сбежал, а поступил в Юридическую академию. Так Игорь оказался в центре столицы, где подрабатывал в небольшой интернет-компании: сначала подключал телефонные модемы и настраивал их за тридцать долларов (тогда оплата шла исключительно в валюте), а позднее прокладывал оптоволоконную связь. Этого хватало на развлечения, выпивку и импортные сигареты. Их по-прежнему присылал брат, однако если посылка вдруг задерживалась, приходилось ехать на Новый Арбат, где втридорога можно было приобрести американский табак.

Комнату в общежитии Игорь делил с соседом Васей, который грезил Поднебесной и неустанно подбивал Игоря на авантюры фразами: «Блин, ты не понимаешь, за Китаем будущее», тихо откладывая деньги на билет до Пекина и обратно. Вася был уверен, что болтливость и чуйка Игоря вместе с его знаниями и прозорливостью сделают свое грязное финансовое дело. Произнося «грязное финансовое дело», он жуликовато хихикал, что делало его не коварным манипулятором, а озорным подростком в теле взрослого человека.

В 1991 году, едва Игорю стукнуло восемнадцать лет, он оказался на тренинге Вернера Эрхарда[1], что проходил в Москве. В Штатах тогда только вышла скандальная программа «60 минут», якобы разоблачающая Вернера как жестокого насильника собственной дочери. Незадолго до эфира Эрхард покинул Америку и, давая интервью каналу CNN на фоне собора Василия Блаженного, объяснял, что показанное в программе – заговор сайентологической церкви.

Отправляясь на первую встречу с Вернером Эрхардом, Игорь испытывал двойственные ожидания. Впитавший несбывшиеся мечты родителей, он все еще помнил рассказы о синеглазых хиппи в цветастых рубашках из натуральных тканей и вельветовых джинсах клеш, крутящихся вокруг своей оси на выжженной и вытоптанной траве. И персонаж, собирающий тысячи людей, готовых расстаться с деньгами, чтобы получить «ничто», должен был выглядеть примерно так в романтичных ожиданиях Игоря. Однако, учитывая, что само философское представление (именно так его окрестили в кулуарах) проходило в Академии народного хозяйства и на него собралась вся политическая элита того времени, случиться на деле могло все что угодно.

Игорь был восемнадцатилетним недотепой, не имел никакого отношения к политической элите или тем редким интеллектуалам, что обладали «проходками», и оказался на тренинге случайно. Всему причиной явились дружба и легкий, как гусиное перышко, роман с преподавательницей по философии, что случился во время студенческой вылазки в Батуми. Преподавательница была поклонницей течения нью-эйдж, с упоением рассказывала о прикладной философии и методиках Александра Эверетта, за горячей сочной кукурузой и свежей чурчхелой зачитывала Хайдеггера вслух и, согласно американской моде, на людях целовала Игоря без языка – как-то поверхностно и невзначай. Видимо, было в этих поцелуях что-то важное, если в итоге преподавательница поделилась пропуском на тренинг именно с Игорем.