Квартира за выездом

Последний аргумент оказался убийственным. Нина покивала головой, соглашаясь, и молча закрыла за собой двустворчатые двери. Двери были предметом вечного вожделения и вечной зависти тёти Раи, которая при всяком удобном случае поливала грязью «вшивых интеллигентов». Нина ей не верила и искренне считала чету художников хорошими, воспитанными и добрыми людьми: скандалистке они не возражали, не вступали в перепалку, не реагировали на Раины бесконечные провокации и единственные в квартире обращались к обидчице по имени-отчеству, величая Раисой Петровной.

Нина впервые подумала о том, что тётя Рая в чём-то права. Бездетные Зверевы занимали две комнаты, тогда как Нина с мамой и бабушкой ютились в одной, тринадцатиметровой, а Витькины родители с Витькой и престарелой Витькиной прабабушкой жили в комнате вчетвером. Зверевы старались сохранить добрые отношения с соседями, потому и привечали маленькую Нину.

С того дня Иван Анатольевич с ней не занимался. Рисунки, которые приносила Нина, возвращал без замечаний, жаловался на плохое самочувствие, виновато разводил руками. Пробормотав «извините, Иван Анатольевич», Нина закрывала за собой дверь и слышала вдогонку: «Да нет, это ты меня извини, разболелся безо времени». Встречаясь с Ниной на кухне, Анна Феоктистовна отводила глаза, будто они были в ссоре. Будто Нина её обидела.

– Я вас чем-то обидела? – спросила Нина, не любившая недомолвок.

– Что ты, девочка, какие обиды… Просто Иван Анатольевич болеет, я за него беспокоюсь, ему врач постельный режим прописал, а ты со своими занятиями… так не вовремя! Ты уж прости за резкость, – спохватилась Анна Феоктистовна. – Я ведь не со зла.

Между тем к Ивану Анатольевичу приходили ученики, каждый час звонок в их квартиру рассыпался тремя длинными трелями, Анна Феоктистовна выскакивала как кукушка из часов, уводила звонившего в комнату. Нина видела, и ей было непонятно: с другими занимается, а с ней не хочет, неужели из-за денег? Нет, не может быть, ведь всё детство они были друзьями, и дядя Ваня (тогда он был для неё дядей Ваней) говорил, что Нинины рисунки его сильно удивляют.

Детство кончилось, поняла Нина. Ещё она поняла, что удивляться – это не только изумляться и рукоплескать. Удивиться – это поднять брови, сделать большие глаза и развести руками. Что и делал Иван Анатольевич, пряча усмешку от зорких глаз жены, которая не позволяла ему «обижать девочку».

Не зря говорят, что самые горькие обиды и самую сильную боль нам причиняют близкие люди. После смерти Машико Нугзаровны Натэла перестала скрывать от Нины, что жила с её отцом только из-за неё, и замуж вышла из-за неё «за праведника, бессребреника, другие в дом несут, а он из дома. Не зря пословицу сложили: простота хуже воровства».

Последние слова обожгли.

– Не смей!! Не смей так об отце! Он герой, он людей спасал, а ты… а ты… – Нина не находила слов, какими следовало назвать мать. Но имела ли она на это право? Может быть, папа её обижал? Тогда зачем мама жила с ним, и при чём тут Нина? В чём её вина? В том, что родилась?

– Остынь. Ты ни в чём не виновата, – мама словно читала её мысли. – Просто надо прежде думать о своих близких, а потом уже об остальных. А ему слава нужна была, как же, герой-спасатель, медали на груди не умещались. Знаешь, сколько людей он спас? Сколько раз жизнью рисковал ради них. А обо мне не думал, как я жить буду без него. И тебя не любил, не принял. Он сына хотел. А тут – ты… Как я тебя рожала, вспоминать страшно. В послеродовую палату меня привезли, грелку со льдом на живот положили и ушли. Спать легли, до утра не заглянул никто. Ночь была уже. Так я до утра и лежала, с грелкой этой да с открытой форточкой. Потом на стенку лезла от боли, застудила себе всё. И детей, сказали, не будет больше. Максим когда узнал, в лице изменился… Он бы живым сейчас был, Максим. Жил бы ради меня и сына, а не ради наград и медалей. Смерть свою искал. И нашёл. А мне – не жить теперь? Всю жизнь по нему горевать?

Мамины слова били как брошенные с размаха камни. Оказывается, папа её не любил, а мама не любила папу, а любила другого, к которому не могла уйти из-за неё, Нины. Тому, другому, Нина тоже была не нужна.

* * *

С мечтой о Художественном училище пришлось проститься: чтобы поступить, ей придется выдержать конкурс абитуриентов и успешно сдать экзамены: рисунок, живопись и композицию Экзамен по рисунку (натюрморт) сложности не представлял. Экзамен по живописи (натюрморт с натуры, три-пять предметов) она бы, наверное, тоже сдала. Экзамен по композиции (две композиции с применением предложенных элементов) вверг Нину в ступор. Иван Анатольевич никогда не предлагал ей нарисовать композицию… А вдруг у неё не получится?