Квартирник

Отец пришел с работы около шести часов, когда я был обсушен, накормлен и пребывал в счастливом ничегонеделании, угощаясь на кухне чаем и маминым пирогом.

— Привет папа. — я встал навстречу и пожал руку отцу: — Ты меня не выручишь? Хотел на пару дней у тебя машину попросить, очень надо.

— Выручу — папа ушел в коридор и через пару минут вернулся, положив в мою, сложенную ковшиком ладошку, ключ от автомашины. Правда вместо блестящей парочки от алой папиной «шестерки», в моей руке лежал одинокий, очень потертый, смутно знакомый ключик.

— О! А я думал вы его продали, пока я в армии был.

— Нет, не сподобился. Гараж на Заречке, помнишь где?

— Очень смутно.

— Ну слушай. Доезжаешь до пивзавода, а оттуда….

Выходные я провел в старом отцовском гараже, где возился с кислотой, дистиллированной водой, ареометром, на поминающим пипетку-переростка, насосом, зажигалкой и прочей гаражной трихамудией, подтягивая, зачищая, обжигая, смазывая и вылизывая железного коня, что пять лет стоял в железном ящике, позабыт-позаброшен. Наконец, под глубокомысленные рассуждения соседей по гаражному обществу (заведется — не, не заведется), во второй половине дня понедельника, прокрутив движок предварительно «кривым стартером», я выжал педаль сцепления, чтобы старому стартеру было полегче проворачивать двигатель, и повернул ключ зажигания. Со второго раза, чихнув несколько раз облачками вонючего дыма, завертелась гигантская крыльчатка, доминирующая в самом центре небольшого моторного отсека, и через десять минут работы, из темноты металлического гаража, попой вперед, выползло голубое разлапистое чудо — «горбатый», по документам числящийся как ЗАЗ— девятьсот шестьдесят пять, могучий иноходец с паспортной мощностью двигателя в двадцать семь лошадиных сил. Три контрольные лампочки и три тумблера, с явно военным прошлым, привольно раскинулись на стильно выкрашенной в цвет кузова, металлической торпедо, самый центр которой украшал замок зажигания с воткнутым в него ключом с рубленной, шестигранной головкой и плетенной из красных проводков креветкой, привезенной отцу в подарок другом, помогавшим народу героического Вьетнама. Наконец ворота надоевшего мне гаража были закрыты, и мы с «горбатым» бодро покатили по разбитому, засыпанному шлаком выезду в сторону шумных улиц, чтобы внести в какофонию городских шумов свой, неповторимый треск движка воздушного охлаждения. Наконец я вновь был «на колесах», правда, для скрытого наблюдения за подозреваемыми, машинка не подходила, да и оставлять ее надо далеко от отдела милиции, иначе через пару дней все местные жулики будут знать, что данный аппарат токсичен. Да и не всякая барышня согласиться сесть в автомобиль, уже ставший героем сотен анекдотов. С другой стороны, ни одна сволочь не подумает, что в голубой таратайке сидит доблестный сотрудник уголовного розыска. Максимум, на что тянет водитель подобного аппарата — лох педальный, получивший наследство от столетнего деда и от глупой радости оседлавший его.

За сорок пронзив Левобережье Города насквозь, я перескочил через реку и приткнул машину на пятачке у темно-коричневого здания Прижелезнодорожного почтамта — место тихое, чужие здесь не ходили. По широкой лестнице я быстро поднялся на Привокзальную площадь, где, по мнению моего непосредственного начальник я с утра кружил, как голодная акула, перекрывая места вероятного сбыта похищенного. Сделав круг, я расстроился. Никто, подмигивая обоими глазами не пытался продать мне золотое колечко или потертую норковую шапку. На площади торговали пирожками с мясом и картошкой, мороженным в вафельных стаканчиках по пятнадцать копеек и георгинами, вперемешку с разноцветными астрами, что за не дорого отдавали пенсионерки, сбившиеся в жидкий рядок у автобусной остановки. Я взял еле теплый пирожок с капустой и двинулся в сторону пригородных касс, так как хоть кого-то подозрительного притащить в отдел я был просто обязан. Добрый ко мне старший уполномоченный отправлял меня рейдовать в одиночку, вольно или невольно подставляя меня. Если мое любопытная физиономия, жадно кусающая дешевый пирожок из пропитанной жиром бумажки, которую я держал плохо отмытыми от «литола» пальцами, подозрения не вызывала, то в момент задержания начинались проблемы. Если «эффект формы» пока спасал и жулики, ругаясь, все-таки шли с одиноким постовым, то один милиционер, вооруженный только маленьким удостоверением, вызывал у правонарушителей желание — это удостоверение отобрать, забив его упомянутому милиционеру в одно из естественных отверстий, желательно поперек. Наличие Кадета или Студента делало бы поставленную передо мной задачу гораздо проще, легкие пути были не для меня. Близнюк целыми днями готовил себе смену, делясь с молодежью своей мудростью и опытом, а я предпочитал лишний раз в кабинете не появляться.