Кваздапил. Наявули 2

– Если желание блеснуть мужским превосходством у тебя нестерпимо, можешь меня отшлепать. Убьем трех зайцев. Будет использовано любимое тобой право сильного, ты получишь моральное и физическое удовольствие, я получу интересный опыт.

– Говорят, женщинам это тоже нравится.

– В кино и на видео женщины от шлепков просто в восторге. Осталось понять, почему. Попробуем выяснить.

– Наказание подразумевает проступок, иначе сводится к профанации, и вместо осмысленного действия получится его изображение.

Вспомнилось, как во сне я наказывал Машку. Эмоциям требовался выход, но если бы не жуткая вина, моя рука ни за что не поднялась бы на сестру.

Мадина торжественно объявила:

– Хочу, чтобы ты сейчас же наказал меня за то, что я предложу после! Поверь, повод достаточный.

Она развернулась ко мне тылом и уперлась руками в стенку.

Хотелось ли мне ее отшлепать, вопрос не стоял. Мечталось. Просто чтобы ощутить упругую пышность и отведать очередного запретного плода. Сегодня у меня шведский стол по таким плодам, один плодее другого.

Готовое произойти развлечение, новое для нас обоих, вызвало прилив странного возбуждения. С наказанием Машки, когда я распускал руки во сне, – ничего общего. Там действие было воспитанием, здесь – игрой. Но в мозгу сработал защитный клапан, проскользнула крамольная мысль: а если мне просто нравится бить женщин? Это из ряда «Никогда такого не было, и вот опять».

Хватит гадать. Сейчас узнаем, в чем здесь и какая собака зарыта.

Я ласково приложился пятерней к звонкой мякоти.

– Не так. – Мадина взбрыкнула задом. – Сильнее.

Я повторил с большей силой. Звук вышел четче, даже эхо раздалось.

– Так?

– Наверное. Откуда мне знать?

– Но в первый раз ты сказала, что надо сильнее, значит знала или чувствовала.

– Давай еще раз.

– Как?

– На свое усмотрение.

Мне было приятнее не бить, а гладить и тискать, но если женщина просит…

Со звоном впечатавшаяся ладонь впилась всеми пальцами и жадно помяла добычу.

Мадина медленно выпрямилась.

– Не понимаю. Наверное, это не мое. Никаких эмоций из тех, что показывают в кино и в сети.

– Или я делаю что-то не так.

– Или это ощущения другого уровня, к которым надо подняться по некой лестнице.

– Или опуститься.

Мадина кивнула:

– Или так.

– Еще вариант: это нужно делать совместно с другим действием, более привычным между мужчиной и женщиной.

– У тебя такое было?

– В интимных делах я традиционалист.

– Признаешь только миссионерскую позу?

– Я не экспериментирую там, где экспериментировать не нужно.

– Откуда же знаешь, что не нужно, если не экспериментируешь?

– Хороший вопрос. Обещаю подумать.

Я видел, что неудача расстроила Мадину, вместо феерии вышел нелепый пшик. Мне тоже стало некомфортно. Ожидания, навеянные виденным в сети, не просто не оправдались, они жирно перечеркнулись.

Сейчас хорошо бы сказать что-то ободряющее. Слова, так необходимые незваной гостье, при этом обещающие чудесную жизнь мне самому, полились из меня, словно только того и ждали:

– Ты шла ко мне с желанием испытать и попробовать все, что доступно, чтобы было, что вспомнить и чего стыдиться. Я правильно запомнил?

– У меня столько же прав на свою жизнь, как у моего будущего супруга, и никто не запретит мне тоже иметь приятное прошлое!

– Но ты не хочешь портить отношения с родственниками, а это, фактически, связывает тебя по рукам и ногам и накладывает много ограничений. – Мадина кивнула, и я досказал главное: – Я помогу тебе. Я оправдаю твое доверие. Гарантирую, что удержу себя в руках и не произойдет ничего из того, что ты не захочешь. Твое желание будет законом. Как сказочный джинн из бутылки, я буду вести себя по принципу «Слушаю и повинуюсь».

Мадина приникла ко мне, обняла и прижалась щекой к груди. Я чувствовал, как бьется ее сердце. Она чувствовала меня. Нам стало хорошо и спокойно.

Главное сказано, остались частности.

– Времени осталось мало, каждый день… даже каждый час на счету, – продолжил я, поглаживая ее по волосам и чудесной коже. – Предлагаю заключить пакт. Мы оба никому не рассказываем о наших отношениях. Собственно, отношений не будет, будут приключения двух… – хотелось выдать слово, которым называют ветреных женщин и которое в несуществующем мужском роде Мадина употребила в отношении гулящих мужиков, но она обидится. Поэтому я «вырулил» нейтрально-позитивно: – Жизнелюбцев. Соблюдаем строжайшую тайну, а если пойдут слухи, делаем большие глаза и отрицаем даже очевидное. После каждый пойдет своей дорогой, но эти дни мы проведем так, чтобы не было больно и обидно… как там дальше?

– Жизнь дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!

В вырванном из контекста опошленном варианте говорится именно так, и сказанное устраивало меня полностью.

«И чтобы не жег позор за подленькое мелочное прошлое…» Нет, мы поставим точку там, где удобно и приятно обоим, наша жизнь – наши правила. Завтра будет завтра, а жить хочется сегодня.

Тишину опять взорвал телефон, мы оба вздрогнули. Мелодия подсказала, что звонит мама. Как же не вовремя.