Квестер

- Сообщите всем, что вы останавливаете Проект. На неопределенный срок. Из-за возникших проблем. Ведь многие авторитетные сотрудники это предлагают, поэтому такой шаг не вызовет подозрений! Тогда шпион будет вынужден воспользоваться каким-либо экстренным видом связи, в том числе, возможно, и этими голубями! Тут-то мы его и вычислим!

- А потом? Ведь тут же нагрянут вояки!

- Я не договорил, сэр. Через некоторое время, например, через полдня, вы вновь соберете людей и объявите о том, что внезапно нашли решение ряда проблем, и работа будет продолжена незамедлительно. Тогда информатору вторично

придется отправлять экстренное сообщение. Для нас это – контрольная проверка. И после нее мы начнем поставлять этому человеку дезинформацию для его заказчиков. И, сэр…

- Еще что-то?

- Я должен хорошо представлять себе конечную стадию Проекта, его завершение. Дело в том, что в какой-то момент нам нужно будет свернуть всю нашу дезинформационную кампанию, и чтобы не навредить делу…

- Я понял, Алан! Мы с вами поговорим об этом чуть позже. – Гейтц вдруг глубоко задумался. – И вот что: когда будете проводить обыски в кабинетах наших сотрудников, делайте это крайне осторожно. Ни одна душа не должна знать о нашем плане и о том, что мы предпринимаем. Наши сотрудники – это самое дорогое, что у нас есть. И если мы сохраним Проект, но потеряем их доверие, это будет означать, что мы потеряли все!

- Да, сэр! Я прекрасно вас понимаю! – тихо ответил начальник службы безопасности.

 ГЛАВА  XXX. 

            Пахан, очнувшись ото сна, даже не поглядел в ту сторону, где еще недавно была «спираль». Он поднялся на ноги и побежал напролом, через сплетения сосновых веток и кустарников, разрывая и так уже некрепкую одежду, не зная ни цели, ни направления своего бега. Минут через пятнадцать, после бесчисленных случайных поворотов, он наткнулся на дерево с зарубкой на стволе. Пахан остановился и долго смотрел на зарубку, испытывая странные ощущения: после всего произошедшего, вчерашняя отметина воспринималась им почти как наскальный рисунок какого-то очень древнего

человека – казалось, что давным- давно, годы назад шли они по этим зарубкам туда, на поиск иных людей, шли сильные, вооруженные, уверенные…. И вот, снова он у этой зарубки - без охраны, без «луча», одинокий и совершенно беззащитный. А ведь прошла только одна ночь. Одна ночь…. Наконец он опомнился, осмотрелся, определил направление и пошел на юг, выискивая на стволах сосен другие зарубки. Он возвращался той же дорогой, что и шел сюда

, но возвращался побежденный, лишенный прежней силы, дрожащий от страха…

А в лагере его наверняка ждал Шамиль. «Конечно же, - думал Пахан, - этот чеченский гад не преминет воспользоваться положением и захватить власть над «баранами». Хорошо еще, если Шамиль сохранит мне жизнь!». С другой стороны, Пахан понимал: не возвращаться в лагерь нельзя: одному, да еще безоружному, здесь долго не протянуть. 

Выбора не было, и это было плохо, и гадкий оскал чеченца все время стоял у него перед глазами, и никакой идеи не приходило в переполненную недавними страхами голову. Пахан просто шел, стремясь как можно дальше удалиться от того жуткого места, где погибло все его могущество.

             За то время, пока Пахана и его ребят не было, «бараны» по приказу Шамиля построили высокий забор из срубленных сосновых стволов, окружив им территорию, значительно большую, чем требовалось для лагеря. Эта огромная работа не была бессмысленной: во-первых, «бараны» строили укрепление, создавали себе защиту, и это уменьшало их страх перед Слугами Сатаны, а во-вторых, сам процесс строительства, сама работа не давала страху перед «шайтановыми слугами» вновь перерасти в панику. «Бараны» работали неистово и частокол был полностью готов уже через четыре дня. За это время они вырубили изрядное число деревьев, очистив проход к реке, что и сыграло роковую роль в их дальнейшей судьбе.

«Земляное цунами», набрав скорость и мощь в степи, подошло к лагерю волной огромной высоты и страшной силы. Если бы стоянка каравана находилась подальше от Реки, то эта волна, как высока она не была, прошла бы под ними, не причинив особенного вреда. Но близость к отвесным берегам реки оказалась для каравана губительной. Вначале людей и строения подняло на огромную высоту, а затем понесло на гребне земляной волны к Реке. Удержать людей было нечему: деревья по всей площади лагеря были срублены. Поэтому все, что находилось за частоколом: гражданских и солдат, строения, оружие, припасы, единственную лошадь - со скоростью поезда донесло до берега и бросило в бурлящие воды. Сомкнувшиеся над ними пласты почвы с правого и левого берега Реки обрушили на головы людей камни, стволы деревьев и остатки их же собственных построек, все смешивалось в водоворотах, людей затягивало на дно, уносило вниз по течению, било о берега и бревна…. Через пару минут только несколько тел, застрявших в прибрежных кустах, осталось на месте катаклизма. Остальных унесла взбесившаяся Река.