Квинт Серторий. Политическая биография

Еще одной болевой точкой были отношения Рима с италийскими союзниками. Составляя от 1/2 до 2/3 римской армии[81], они не обладали равными с римлянами правами. Именно их земли подлежали к разделу, когда на территории Италии выводились колонии римских граждан. Особенно ярко роль италийских контингентов проявилась в войне с германцами, после которой Марий довольно широко раздавал союзникам римское гражданство[82]. Но уже тогда его действия считались незаконными (

Plut. Mar., 28, 2). A lex Licinia — Mucia 95 г., предписывавший лишить римского гражданства тех италийцев, которые незаконно приобрели его (Cic. Brut., 63; De off., III, 47), лишний раз показал, как мало у нобилитета желания уравнять союзников в правах с римлянами. Результатом стала Союзническая война, явившаяся прологом войны гражданской.

И, наконец, самое опасное порождение нараставшего кризиса — профессионализация римской армии. Начало ему положила военная реформа Мария, открывшая доступ в войско пролетариям, которые по выходе в отставку могли получить землю. Отныне военная служба превратилась в способ обретения земельного надела и соответствующего общественного статуса[83]

. Полководцы, способные обеспечить воинам победу и добычу, а по выходе в отставку — землю, могли рассчитывать на армию как на орудие в борьбе за власть.

Все это ставило под вопрос господство нобилитета — слоя, традиционно отождествляемого с самим римским государством[84]. Следует отметить, что власть и авторитет знати росли по мере усиления Рима — ведь именно под ее руководством народ квиритов достиг своего величия. Рост богатств увеличил экономическое могущество нобилитета. Укреплению знати способствовал и приток в ее ряды новых семей. Аристократия расширяла свою клиентелу, приобретая ее не только в Риме и Италии, но и в провинциях.

Однако всего этого было недостаточно, чтобы спасти существующий строй. Аристократия, даже если бы и захотела, то вряд ли сумела бы изменить ситуацию — лекарства оказались бы хуже болезни (разумеется, с точки зрения знати). Решение земельной проблемы могло непомерно увеличить влияние того, кто стал бы инициатором аграрных законов. Как говорил Катон Младший, «не столько я боюсь раздела земель, сколько награды, которой потребуют за него эти совратители и потатчики народа» (Plut. Cato Minor, 31,5. — Пер. С. П. Маркиша). Именно поэтому нобилитет противился выводу колоний не только в Италии, где находились его собственные владения, но и за ее пределами. Отказ италикам в предоставлении прав римского гражданства привел к Союзнической войне. Как заметил с горькой иронией Веллей Патеркул, «римляне предпочли, обессилев сами, дать права гражданства побежденным и надломленным, чем сделать то же самое, пока были сильны обе стороны» (II, 17, 1. — Пер. А. И. Немировского). Но даже мирное удовлетворение требований италийцев мало что изменило бы — в любом случае при столь масштабном росте числа граждан Рим переставал быть полисом

[85]. И самое главное: сенат не мог остановить растущего влияния полководцев и армии. Военно-политическая ситуация требовала продления полномочий военачальникам. Во время длительных кампаний последние получали возможность завоевать симпатии солдат. Те же, свою очередь, готовы были идти за ними в огонь и в воду, если это сулило им землю и деньги. К тому же в долгих походах полководцы обретали немалую степень независимости, расстаться с которой им было все труднее. Недаром попытка отстранения от командования Суллы и Цезаря стала поводом к развязыванию гражданских войн 88–82 и 49–45 гг. Отменить же практику продления полномочий было невозможно, не поставив под угрозу целостность Империи. Как отметил А. Б. Егоров, «стремясь сохранить и увеличить свою державу, Рим был вынужден лишиться своего полисного характера»[86]. Сенат регулярно препятствовал наделению землей солдат, чтобы остановить рост влияния их полководцев. Но уже в 100 г. подобная попытка в отношении воинов Мария потерпела провал, что свидетельствовало о постепенной утрате сенатом контроля над армией[87]

.

Правда, сенат, через который осуществляли свою власть нобилитет и близкие к нему круги, по-прежнему обладал огромным политическим весом. По традиции считались легитимными все его мероприятия и незаконным то, что противоречило его воле[88]. Несмотря на все греческое культурное влияние, в Риме не сложилось идеологии, которая, подобно младшей софистике[89], оправдывала бы режим личной власти. Однако это лишь заставляло честолюбивых политиков искать приемлемые формы для удовлетворения своих амбиций. «Поиск форм», происходивший в эпоху гражданских войн, лишь затягивал крушение Республики, но не мог предотвратить его. По выражению X. Майера, это был «кризис без альтернативы»[90].

В сложившейся обстановке у людей не слишком родовитых, но способных и энергичных, появлялись шансы на выдвижение куда большее, чем в более спокойные годы. Одним из них был и Квинт Серторий, выходец из скромного италийского муниципия, которому посвящена эта книга.