Квинт Серторий. Политическая биография

Итак, добившись соглашения с лузитанами, Серторий оставил гарнизон в Тингисе и отбыл в Испанию. Как считал еще Моммзен, именно тогда он разбил в сражении близ Мелларии (совр. Тарифа) эскадру Котты (Plut. Sert., 12, 3)[334]. Если учесть, что мятежный полководец десантировался у Белона (совр. Болония, в 15 км от Тарифы) (см. ниже), то такая датировка вполне логична. Да и вообще гораздо вероятнее, что морская битва произошла до высадки Сертория в Испании, чем после нее[335]. Правда, И. Г. Гурин считает, что сражение состоялось уже после того, как повстанцы закрепились на юге Иберии — прежде у них не было боевых кораблей, да и Меллария лежит к востоку от трассы Тингис — Белон[336]. Однако тут же признаются случайности войны на море, а что до кораблей, то здесь допустимы самые различные гипотезы — мы не знаем, какие суда мог нанять Серторий и из чего состояла эскадра Котты. Плутарх сообщает только о факте битвы и победе марианского проконсула, остальное же может быть лишь предметом догадок.

Серторий высадился близ уже занятой лузитанами горы Беллеи, т. е. близ Белона (см.: Sall. Hist., I, 105)

[337]. Именно к этому моменту обычно относят сообщение Саллюстия о панике среди местных жителей[338]; утверждали, будто «волнами океана принесено пятьдесят или более тысяч врагов и что это невиданные чудовища, питающиеся телами людей» (I, 107. — Здесь и далее «История» Саллюстия дается в пер. В. С. Соколова). Возможно, причиной столь нелепой молвы стало присутствие в войсках Сертория мавров, тревоживших южную Испанию своими набегами. Не исключено, что мятежный полководец сам пустил слух о многочисленности своих сил, чтобы дезинформировать сулланские власти и беспрепятственно добраться до Лузитании. А ужас перед вторжением якобы несметных полчищ неизвестного врага превратил серторианцев в воображении провинциалов в людоедов.

Не вполне понятно, каковы были положение и цели тех лузитанских общин, которые пригласили Сертория в качестве военного вождя. Моммзен считал, что лузитаны лишь номинально признавали власть римлян, а на деле постоянно воевали с ними, и пригласили Сертория командовать ими в этих столкновениях[339]. Другие ученые считают, что лузитаны восстали против римлян с целью свержения римского владычества как такового[340] или добиваясь прекращения произвола и вымогательств со стороны римлян[341]. Весьма своеобразную позицию занимает Ф. О. Спанн. Он полагает, что лузитаны не восставали против римлян — освободительную войну против соотечественников Серторий возглавить не пожелал бы, а лишь не хотели принимать нового наместника, предпочитая в качестве такового видеть Сертория, известного мягкостью по отношению к провинциалам[342]

. К. Ф. Конрад допускает, что лузитаны опасались карательной экспедиции нового наместника Дальней Испании Л. Фуфидия, но отмечает при этом отсутствие сколь-либо определенной информации[343]. Действительно, Плутарх излагает события очень туманно, говоря лишь о страхе лузитан перед римлянами (???? ??? ??? ''??????? ?????) и ничего более (Plut. Sert., 10,1). Неизвестна даже степень зависимости местных общин от завоевателей. Учитывая, однако, что покорение Лузитании продолжалось еще не один год, можно согласиться с версией Конрада.

Плутарх пишет, будто Серторий действовал среди лузитан как стратег-автократор (Sert., II, 1). Однако из дальнейшего изложения не видно, чтобы он обладали какими-либо полномочиями в отношении лузитан, кроме военных. Очевидно, Плутарх приписал ему власть, которую мятежный проконсул обрел впоследствии, когда захватил значительную часть Пиренейского п-ва[344].

Для укрепления своего авторитета Серторий стал выдавать себя за человека, общающегося с богами. Некий туземец, Спан, подарил ему (как следует из Плутарха, в надежде на вознаграждение) лань белой масти. Приручив животное, римлянин стал выдавать его за дар Дианы и уверял, что через нее боги сообщают ему об опасности или, напротив, об успехах его военачальников (Plut. Sert., 11;

Арр. ВС, I, 110; Front., I, 11, 13; Gell., XV, 22,3–9; Plin. NH, VIII, 117; Val. Max., I, 2, 4). Иногда в этом видят проявление романтизма Сертория[345]

, но правильнее было бы, очевидно, объяснить использование в качестве священного животного именно лани тем, что ее культ был широко распространен на Пиренейском п-ве[346]. По мнению Л. Парети, римлянин почитался туземцами наравне с богами и входил в состав местного пантеона[347]. Однако такая точка зрения представляется ошибочной[348]. Скорее речь может идти о почитании Сертория как героя-пришельца, чем как бога, что имело место уже в конце III в. со Сципионом Африканским[349]. Но в любом случае благодаря описанному трюку Серторию удалось повысить свой авторитет в глазах лузитан и увеличить число своих союзников[350].