Лабиринт миров

— В обычное время нет. Но я много поработал над ним, наложил специальное заклятье… Расширил вход. Если постараешься, думаю, у тебя получится. Не смотри на стену, забудь о ней, закрой глаза и ползи.

— А если я застряну?

— Как ты это узнаешь, пока не попробуешь?

На это Лосеву возразить было нечего. Пришлось закрыть глаза, собрать все силы и медленно двинуться вперед.

Через какое-то время на него навалилась непомерная тяжесть, словно он оказался погребенным под слоем обвалившейся породы. Он попытался сказать об этом Масеку, но не услышал собственного голоса.

Тогда Лосев открыл наконец глаза и увидел окружавшую его тьму. Она была физически плотной, почти ощутимой. Тьма без единого проблеска, без надежды, навалилась на него со всех сторон холодной липкой массой. Он чувствовал, как ее ледяные пальцы вползают к нему в тело, начинают замораживать сознание. Тогда он закричал и вновь не услышал собственного крика. Он понял, что вот сейчас, в эту самую секунду, он полностью утратит контроль над ситуацией, над собственным телом и навсегда останется в этом чудовищном мертвом пространстве.

Лосев вновь приказал себе закрыть глаза, чтобы отрезать, отделить свое «я» от внешнего, чуждого человеческому сознанию мира.

Это помогло, но недостаточно, ему следовало в точности соблюдать совет Масека и не открывать глаз. За тот короткий миг, пока глаза были открыты, тьма сумела пробраться внутрь его сознания и обосновалась там мерзким комом, склеившим его желания и мысли. Он уже не знал, куда он движется и где находится. Он стал забывать, кто он такой, растворяясь в безликой тьме.

И тогда, словно проблеск спасительного маяка, мелькнуло видение мальчишки, плывущего сквозь такую же тьму с синим ножом в руке… Лосев собрал остатки своих сил, чтобы удержать видение, сделать его более четким. Он думал об этом мальчишке, у которого мужества оказалось больше, чем у него, он думал об этом, пока не почувствовал стыд и вместе с ним гнев на свою беспомощность.

Он стал повторять движения мальчика. Теперь он словно поплыл сквозь густой темный кисель и почувствовал, что неподвижность исчезла. Он вновь двигался вперед. Вот только не знал, куда и сколько ему еще осталось этого ледяного пути.

Его биологические часы остановились, больше он не испытывал ни голода, ни жажды — ничего, кроме усталости и холода, которые скорее всего останутся с ним навсегда.

Но безнадежна лишь остановка. Движение, рано или поздно, приводит человека к какой-то цели. Иногда, правда, совершенно не к той, к которой он стремился.

Неожиданно Лосев почувствовал, что вновь может нормально дышать, и уловил сквозь сомкнутые веки проблеск слабого света.

Он открыл глаза и увидел, что лежит на полу невысокой пещеры. С потолка, сквозь трещины, сочилась вода, и откуда-то пробивался далекий дневной свет.

Рядом с ним сидел Масек и, словно ничего не произошло, приводил в порядок свою шкурку, тщательно вылизывая ее шершавым розовым языком.

— Где мы? — прохрипел Лосев, испытывая радость оттого, что вновь может говорить.

В ответ Масек неопределенно повел плечами:

— Откуда мне знать? Из хижины мы точно выбрались.

— Что значит, «откуда тебе знать»? Ты не знаешь, где мы? Не знаешь, куда вел ход, который ты раскопал?

— Конечно, нет. Эти ходы могут вести куда угодно, в любой из миллиона параллельных миров.

— Ты ничего не говорил об этом! Мы собирались только выбраться из хижины!

— Ну, не говорил. А ты и не спрашивал. Какая тебе разница, в каком из миров очутиться? Главное, мы выбрались из хижины Лешака. Вот там действительно было гиблое место.

Но разница для него была… Ксения осталась за этим переходом сквозь тьму, их снова разделила бездна неведомого пространства, и теперь, во второй раз, он вряд ли найдет дорожку, ведущую к ее дому.

— Почему ты меня не предупредил?

— Да ладно, хозяин, не хмурься. Найдешь ты свою Ксению, если она действительно твоя суженая. Уж очень ты плох был после боя с Лешаком. Надо было вытащить тебя оттуда все равно куда. Что толку горевать о содеянном? Мы уже здесь. Обратно не вернуться. Будем искать пищу и новый дом.

— Выходит, любой дом для тебя может стать своим? Мы, люди, устроены иначе. Наш дом находится там, где мы родились.

— Ну, сейчас ты не о своем доме горюешь. Дом Ксении находился в другом месте, вспомни об этом.

Масек был прав. Лосев чувствовал, что окончательно запутался, и вряд ли мог определить сейчас, что для него важнее всего. Пожалуй, все же — найти пищу. Этим простейшим делом он и решил заняться, отложив сложные вопросы на более позднее время.