Лабиринты рая

Вон дверь, вот капельница ВР, перчатки, очки, моя кушетка. Все на своих местах.

А также записка от Симоны.

И Пейс.

Я все еще сжимал его в руках.

— Хорошо, — сказал я.

Костюма гробовщика на мне больше не было, я был в моей старой одежде. Я снял очки, но не стал снимать перчатки. Выдернул иголку капельницы из руки. Мой разум бурлил, как океан во время шторма. Я пожевал резинку очков — лет с девяти этого не делал — и бросил их на пол. Они разбились. Пейс по-прежнему сидел у меня на руках, пальцы превратились в светящиеся иконки. Я открыл дверь и прошагал в школьный вестибюль.

По всей видимости, это и был домен 7091.

Сестра увидела меня. Увидела Пейса. Понеслась прочь.

Испугалась.

Замечательно.

Я приложил ухо к двери Симоны. Постучал.

По коридору спешили охранники. Они хотели задержать меня, но я размахивал пауком как ручной гранатой. А ну назад, ублюдки. Они немного отступили.

— Успокойся, сынок, — заговорил один из них. Дверь Симоны по-прежнему была закрыта.

— Расслабься. Никто не собирается причинять тебе вред.

Я поменял номер домена на 7090.

Комната Симоны. На стене грамоты за хорошую учебу вперемешку с семейными фотографиями. Награды за достижения в плавании. Учебники по медицине на столе. На стене портрет Эйнштейна с высунутым языком. А там старое любовное письмо от Лазаря.

Она была здесь.

Я отсоединил ее капельницу и постарался вытащить из ГВР. Очень осторожно. Всегда немного опасно пытаться вернуть кого-то в реальность. Как будить лунатика.

Ключ в замке!

— Просыпайся, Симона.

Дверь распахнулась, и ворвался Эллисон. Маэстро или Эллисон, теперь я не мог сказать, кто это. Пейс задергался и попробовал соскочить на пол.

— Не прикасайтесь ко мне, — предупредил я.

Эллисон (Маэстро?) поднял руки и постарался провести меня своей победоносной улыбкой — вроде все тип-топ, все просто отлично, — но в глазах его я уловил кое-что другое.

— Я ничего не собираюсь предпринимать, — заверил он меня, — я только хочу поговорить с тобой.

Я снова замахнулся Пейсом.

— Габриель, — сказал он.

— Хэллоуин, — поправил я его.

— Хэллоуин, — исправился он, — Хэл, ладно? Послушай, Хэл. То, что ты сейчас делаешь, нехорошо. Ты сильно расстроен. Тебе нужна помощь. И я могу тебе ее предложить. Но для начала положи свое оружие на пол.

— Оружие?

Чтобы Пейс не удрал, мне приходилось крепко держать его. Он был теплым и тяжелым.

— Просто положи его, чтобы мы могли поговорить.

— Это не оружие. Это стеклянный паук.

— Ну хорошо, стеклянный паук. Пусть будет так. Никто не хочет быть застреленным.

Что за бред он несет? И без того призрачное ощущение реальности стало расплываться в моей голове. Я ощутил вкус скисшего молока во рту.

— Это программа ГВР, — настаивал я. — Его зовут Пейс.

— Пейс?

Один из охранников, стоявших позади Эллисона, что-то шептал в переговорное устройство.

— Ты, знаешь, мне бы хотелось подойти поближе и глянуть на твоего паука, на Пейса. Можно?

— Попробуйте. Он сделал шаг.

Я нажал домен 7777. Просто наугад. Сайонара, блин.

Я стоял на берегу озера в огромном, заросшем травой парке. Это не Дебрингем. Множество статуй, памятников, театр под открытым небом. За парком — планетарий.

Я вздохнул свободней. Пейс тоже успокоился.

Все надписи были на испанском, хотя нет, не то, на португальском. «Monumento das Bandeiras», — прочитал я. Рядом приземлилась летающая тарелка фрисби. Мальчик в слишком больших дешевых солнечных очках подбежал забрать ее. Он что-то сказал. Я покачал головой. Я не говорю на этом языке.

— Вы американец? — спросил он на чистейшем английском.

Я кивнул.

— Я американец, и я заблудился. Где я?

— Это Parque do Ibirapuera,

— Бразилия?

Он посмотрел на меня поверх очков.

— Вы меня разыгрываете?

— Это Sao Paolo? Бразилия? Верно?

— Pois nao, — рассмеялся он. — Вы, что не знаете, где находитесь?

Я ничего не стал говорить.

— А что это у вас в руках?

— А это стеклянный… э-э-э… — Я вдруг забыл все слова.

Мне стало нехорошо, непонятно почему.

— Моя подруга жила в этих краях, — сообщил я мальчику. — Пандора. Может, она тоже играла во фрисби в этом парке. Когда ей было столько лет, сколько тебе сейчас, она уехала в Америку.

— В Голливуд?

— В Мичиган.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Извини, — сказал я. Я пошел прочь.

«Я нигде», — подумал я. А в голове у меня звучала песня в стиле лимбо. «Как же низко ты можешь опуститься? Как же низко ты можешь опуститься?»

Есть ли здесь хоть что-нибудь настоящее?

Хоть где-нибудь?

Ничего, пустота.

Полный ноль.

Я подошел к стенду с картой парка. Но я никак не мог отвести взгляд от буквы "о" в словах «Parque do Ibirapuera, Sao Paolo». Я все смотрел и смотрел, словно хотел прожечь ее взглядом, затеряться в ней, плыть и плыть вслепую. Я видел в ней не букву, а цифру ноль. Ноль я не воспринимал как число. Он означал для меня что-то совсем другое.

От нуля отнять ноль получится полая, пустая, тоскливая дыра.

Вход.

Что там говорил Г. П. Лавкрафт?

У врат ты не найдешь отдохновения.

— Как низко можем мы опуститься? — невнятно пробормотал я, мне было лень произносить слова.

Я поднял Пейса к солнечному свету. Установил домен 0.