Лабиринты свободы

— Знаете, после того, как Наполеон потерпел поражение, в Сен-Дени русский император решил встретиться с пленными поляками, которые храбро воевали против русской армии, — продолжал идти медленно, широким шагом по парковой аллее князь, повествуя о «гуманном и добром» монархе. — Подойдя к одному из раненых кавалеристов, он спросил его, есть ли у него какие-либо пожелания или просьбы. В ответ он услышал, что польский офицер хотел бы залечить свои раны.

— И что ответил Александр на это пожелание? — спросил, ухмыляясь, Костюшко.

— Государь приказал записать имя офицера, выдать ему паспорт и отправить на лечение на воды, — закончил излагать одну из историй про благородство русского царя Чарторыский.

Они прошли ещё несколько шагов, и Костюшко обратился к князю с прямым вопросом:

— Скажите честно, князь, чем я могу быть ему полезен? Ведь мне уже почти семьдесят лет, и скоро я буду пребывать в другом мире. — Костюшко остановился и внимательно посмотрел на князя. — Мне к встрече с Богом надо готовиться, а не с императорами, — грустно добавил он очевидную правду.

— Такого высокого, как сегодня, авторитета среди европейских государств русское самодержавие не знало со времён царя Петра I, — приступил к главному Чарторыский. — Император Александр предлагает вам возглавить новое польское движение за создание Царства Польского.

— А на голову самого Александра возложить корону польских королей? — вопросом закончил Костюшко мысль Чарторыского.

Адаму Чарторыскому ничего не оставалось делать, как только утвердительно кивнуть в ответ головой. Ведь Костюшко всё понимал без слов, которые так и не были произнесены вслух доверенным лицом русского государя.

Они опять медленно пошли по аллее. Костюшко прекрасно понимал, что его имя хотят использовать в очередной политической игре, а его самого сделать проходной пешкой на доске с прусскими, австрийскими и русскими фигурами. Чарторыский же с волнением ожидал, что ему ответит этот человек, ставший легендой польской истории ещё при жизни.

— Ну что же, я подумаю, — приняв какое-то решение, подвёл черту этой беседе Костюшко. — Но прежде, чем я дам ответ, я хотел бы изложить императору мои предложения и рекомендации.

— А вы можете, хотя бы кратко, перечислить их мне прямо сейчас? — спросил, насторожившись, князь.

— Конечно: амнистия для всех поляков, служивших Наполеону, избавление от крепостной зависимости для всех польских солдат, создание школ для крестьян, полное освобождение которых должно осуществиться на протяжении 10 лет. Наконец, коронация Александра на польский престол должна произойти с одновременным дарованием стране конституции, подобной английской.

«Ну вот и всё, — подумал про себя Чарторыский после услышанного. — Это полный провал моей миссии. Подобных требований Александру I — победителю никто не посмел бы предъявлять...» Он понял, что дальнейшие уговоры и рассказы о великой миссии русского царя-освободителя на Костюшко не подействуют. Адам Чарторыский глубоко вздохнул и голосом, в котором Костюшко вдруг услышал отчуждение и какую-то жёсткость, сказал:

— Я попрошу письменно изложить на высочайшее имя ваши предложения, которые я только что услышал. Я их обязательно передам государю.

Костюшко только кивнул в знак согласия, и они продолжили прогулку в сторону дворца в полном молчании.

XXI

 небольшой, но уютной гостиной дома Питера Цельтнера собралась вся его семья.

Когда все уселись за большим круглым столом, в гостиную вошёл сам хозяин и его друг Тадеуш Костюшко. Расположившись удобнее в мягких креслах, они приступили к обеду, который подавал им слуга, периодически поднося новые блюда и убирая использованную посуду.

Наконец, когда приём пищи был закончен, Питер с нежностью осмотрел таких дорогих ему людей. Сегодня он собрался провести небольшой семейный совет, поводом к которому послужило письмо от Франца. В нём он предлагал Питеру, его семье и Костюшко переехать на постоянное место жительства в Салюрн, где Франц стал одним из почётных граждан этого небольшого городка и был избран его бургомистром.

Но сначала разговор пошёл не о переезде, а о последних событиях, связанных с тем вниманием, которое было уделено Костюшко со стороны русского императора.

Не успел Питер начать разговор, как Таддеи, ставшая невольной свидетельницей возвышения своего крёстного, неожиданно спросила его:

— Крёстный, так вы поедете на Венский конгресс по приглашению императора Александра?

Костюшко посмотрел на девушку и устало ответил:

— Нет, дорогая. Стар я уже стал для участия в таких политических демаршах.

Питер, наконец, также решил подать голос и вмешаться в беседу. От решения Костюшко отойти от всякого участия в политических интригах стран-победительниц зависело будущее место жительства всей его семьи, так как он давно стал её членом.

— А что тебе предлагал император Александр?

— Он предложил мне участие в организации государственных институтов и разработке принципов управления Царством Польским. Убеждает вернуться на родину, — задумчиво глядя в окно, тихо промолвил генерал.