Лагуна Ностра

Мы оказались абсолютно не у дел.

С того самого утра, как пенный след Альвизе скрылся за поворотом канала Каннареджо, он ночевал на раскладушке у себя в кабинете под картой, от Северной Шотландии до Урала обклеенной стикерами и испещренной стрелочками, которые все сходились в долине Силе, в Чендоне, у виллы Корво. В самой середине этого путаного-перепутаного клубка находилась коричневая кофточка с бежевой штопкой, вещественное доказательство, выхваченное соколиным глазом Бориса. Комиссар отправил ее в лабораторию для снятия генетического отпечатка, чтобы его можно было потом сравнить с генетическим кодом маленького Рамиза, которого он поклялся найти целым и невредимым. Показания мальчика станут апофеозом процесса над Корво, утверждал брат, словно ища оправдание для своих маниакальных поисков.

Незадолго до ареста он удостоил меня телефонного звонка: попросил приготовить ему чистую одежду и велел получше присматривать за Виви, как будто мы собирались бросить его на произвол судьбы. Домой он пришел только через трое суток, голодный как волк и взведенный как курок, и реагировал на наши залпы вопросов как волкодав, которого кусают сразу три чихуахуа.

Если бы у нас была хоть одна извилина, мы бы сами дотумкали, что появление в «Гадзеттино» самой крошечной заметки подвергло бы детей страшной опасности. Мы что, думаем, Корво перед чем-то остановится, чтобы замести следы? Он же как Мальтус, как Дарвин по части детей — придерживался теории естественного отбора и сам воплощал ее в жизнь, сортируя при перевозке товар на слабых и сильных. И товар часто прибывал подпорченным — за время путешествия в трюме, на грузовике, при пеших переходах, а иногда и вовсе не годным к употреблению. Так что несколькими потерями больше, несколькими меньше! Посредники, получавшие комиссионные, собирали в портах и в доках все новых и новых призраков, а потом рассовывали их по заграничным сетям. Это только на бумаге полицейские разных стран взаимодействуют с устрашающей эффективностью. А на деле там работы на долгие годы. Альвизе умывает руки — он не Господь Бог.

Понтий Пилат как иконографический тип являет собой воплощение трусости и конформизма, заметила я. Легче всего валить все на иностранных полицейских. В кои-то веки он нащупал истину, и что же, он собирается капитулировать, как капитулировал после обвинения Иогана Эрранте, этого мифомана с кухонным ножом?

Брат закрыл глаза и потребовал кампари, ребенка, ужин и минимум понимания, которого комиссар на взводе мог бы, кажется, ожидать от своих близких. Он умирал от усталости, ему хотелось забыть на время о своих заботах и послушать, как мы болтаем о живописи — о чем угодно, только не о преступлениях и правонарушениях.

Поскольку о Кьяре он ничего не спросил, я выложила ему последние новости, с ней связанные. Психотерапевтиня отбыла в неизвестном направлении, вывезя с собой три лодки вещей. Современные инсталляции летели с балкона прямо в канал под радостные возгласы всего квартала, собравшегося на берегу и наблюдавшего их падение. Бориса попросили проводить караван до канала Конвертите, который огибает женскую тюрьму на острове Джудекка.

Это было первое плавание пуппарино после зимы, и, расчехлив его, Борис так и подпрыгнул, увидев, что внутренность лодки, которую он каждый год лакирует с маразматической тщательностью, была вся отшлифована пемзой. Править изящной лодочкой в ненастье, да еще нагруженной, да еще и по глубокому каналу Джудекка, — такое под силу далеко не каждому гребцу. Стоя на корме, Борис сражался со встречным ветром, обзывая вандалами рабочих, содравших лак с дерева, которое теперь под воздействием воды, конечно же, покоробится. Эти макаки ремонтировали причал и наверняка опрокинули ведро цемента, купленное Кьярой в ту пору, когда она еще не начинала обманывать мужа, а пыталась обмануть саму себя, заглушая семейные неурядицы архитектурными прихотями. Борис считает, что Христос с картины Валантена де Булоня[63] был бы прав, если бы сам бросил камень в «Грешницу», чтобы таким, как она, неповадно было громить чужие дворцы и портить чужие пуппарино. Наша грешница переселилась в лофт-апартаменты полностью в ее вкусе — без консолей в стиле рококо, без потертых шелков фамильного гнезда. Можно подумать, что в семейной жизни ее не устраивал не столько муж, сколько мебель.

Поскольку Альвизе не спрашивал, что собой представляет новая добыча Кьяры, я ему и об этом доложила. Известность этого Робина Миллера-Бэнкса не выходила пока за пределы его почтового ящика. В противоположность нашему мускулистому спасателю со сверкающими от геля кудрями, этот был высокий худой старик, с бритым черепом, длинным тонким носом, весь в черном и в черных очках, из-за которых мне не удалось разглядеть, какие у него глаза, должно быть, тоже черные. Двойной фамилии а-ля Волси-Бёрнс брату хватило, чтобы прийти к заключению, что он мудак, под стать своей бывшей в употреблении музе.