Лакей Богов 4

Солнце постепенно заходило, по безлюдной платформе ползла тень. Слабый ветер гнал перед собой жаркий летний воздух, обдувая тела и разбиваясь о покрытые лёгкой ржавчиной столбы. В глазах Ёсихико Амэномитинэ-но-микото всё больше казался не богом, а измученным, сломанным человеком.

— Я уже не уверен, что я тот, за кого себя выдаю. Я перестал верить в себя… Я даже начал вот так одеваться, чтобы напомнить себе, что я бог… — пробормотал Амэномитинэ-но-микото и перевёл взгляд на Когане. — Глубокоуважаемый Хоидзин, вы ведь уже заметили, что я неправильно одет?

— Неправильно? — Ёсихико недоумённо посмотрел на Когане.

Лис качнул хвостом и вздохнул.

— Прямо сейчас на Амэномитинэ-но-микото наряд, который люди начали приписывать богам в относительно современной литературе. Все эти одежды и украшения придуманы людьми. Я не думаю, что Амэномитинэ-но-микото и раньше выглядел вот так.

— Неужели? — Ёсихико снова осмотрел Амэномитинэ-но-микото.

Белое кимоно, ожерелье с магатама, украшенный драгоценными камнями меч — внешность этого юноши действительно воплощала собирательный образ богов.

Собственно, именно на это и рассчитывал Амэномитинэ-но-микото. Он всячески пытался подчеркнуть, что он бог.

— Утром во время нашей первой встречи я подумал, что ты очень ответственный и совестливый бог, но сразу ощутил, что что-то не так, — сказал Когане. — Я заметил, что ты слишком уж зациклен на своей божественности.

Ёсихико вспомнил, что этот бог всегда словно следил за своими словами. Теперь ему стало ясно почему.

Он делал всё, чтобы не упустить самого себя.

— Лакей, у меня есть просьба, — Амэномитинэ-но-микото продолжал сверлить взглядом старый бетонный пол, давно покрывшийся пятнами от дождей. Наконец, он выговорил: — Ты не мог бы вернуть эту кандзаси потомкам Тобэ Нагусы?

Ёсихико недоумённо заморгал. Он не ожидал этой просьбы.

— Вернуть?

— Да. Уверен, это успокоит душу Тобэ Нагусы.

С востока на небо наступала плотная синева. Моргнула лампа дневного света на платформе. В этом искусственном свете одетый в белое Амэномитинэ-но-микото выглядел особенно заметно.

— Возможно, если бы не Камуяматоиварэбико-но-микото и не его поход на восток, не появилась бы Страна восходящего солнца. Но нельзя отрицать, что он отобрал землю, родных и друзей у многих людей. Я хочу отдать её семье хотя бы эту кандзаси, — одетый в бутафорскую одежду бог посмотрел на Ёсихико. — Это всё, что я могу для них сделать.

Чем слабее и забывчивее становился этот бог, тем чище и искреннее была его душа.

— Хорошо… — Ёсихико кивнул и ощутил щекой лёгкое касание ветра.

Часть 2

Ёсихико никогда не мог похвастаться хорошей памятью. Во время контрольных по истории он никак не мог вспомнить имена людей и названия важных событий. Ему приходилось зубрить их, и даже эти знания выветривались сразу после экзаменов. В последнее время начали забываться годы в начальной и средней школе. Он по-прежнему помнил радость и веселье тех времён, но подробности ежедневной жизни будто растворились в тумане.

Тем не менее он в некотором смысле чувствовал себя счастливым, ведь он до сих пор помнил свой жизненный путь. Если бы его воспоминания исчезали так же неумолимо, как у Амэномитинэ-но-микото, он бы тоже перестал понимать, кто он такой.

И однажды не узнал бы уже ни семью, ни родных, ни друзей.

— Когане, ты уснул?

Ёсихико пообещал Амэномитинэ-но-микото, что завтра они вместе пойдут возвращать кандзаси, после чего заселился в отель перед станцией. Оценив усталость от сегодняшних походов и прикинув, сколько денег уйдёт на двухчасовую дорогу домой, Ёсихико принял тяжёлое решение заночевать в отеле, потратив на это четыре тысячи иен. Крошечная ванная, слабый напор воды, спартанская комната с одним столом и кроватью, тонкие стены, пропускающие шум из коридора… Но цена есть цена, и жаловаться он не мог. Тем более что на стойке регистрации ему удалось одолжить зарядное устройство для смартфона, так что на всё остальное можно было закрыть глаза.

— Видимо, уснул.

Ёсихико оторвался от подушки, сел на кровать и посмотрел. Когане лежал в его ногах, уткнувшись в собственный хвост.

Ёсихико осторожно вернулся под одеяло, стараясь не разбудить лиса, и посмотрел в потолок, еле видный в полумраке. Кто-то явно переборщил с крахмалом, простыня была слишком жёсткой. Ногам было непривычно и некомфортно.

Ёсихико вовсе не возражал против желания Амэномитинэ-но-микото. Оставив кандзаси в храме Тацуи, он наверняка обрадовал бы настоятеля и облегчил бы мучения бога. Тем не менее, что-то не давало ему покоя.

— Точно ли мы поступаем правильно? — пробормотал он слова, которые никто не услышит.

Амэномитинэ-но-микото забыл столько всего, что уже не может вспомнить, кем должен быть. Но гордость требует от него держаться подобающим образом и не просить других богов о помощи. А когда они выяснили суть его страха — единственного непоколебимого фрагмента осыпающихся воспоминаний — она вогнала его ещё глубже в одиночество.