Лакей Богов 4

— Я не знаю, живёт здесь Тобэ Нагуса или бог огня… но прямо сейчас храм населяют лишь духи, — заключил Амэномитинэ-но-микото, глядя на молельный павильон. Жаркий ветерок потревожил его волосы.

— Ну вот, и богов нет? Гулять, что ли, пошли?

В отличие от небесноглазой Хоноки Ёсихико видел лишь богов, чьи имена всплыли в молитвеннике, и тех, которые сами пожелали показаться. Ёсихико прошёл по дороге через молельню, остановился возле главного здания и обернулся посмотреть на Амэномитинэ-но-микото. В тени здания эта зеленая роща казалась даже прохладной.

— Дядьки тоже нет. Что теперь?

Бог хотел вернуть кандзаси потомкам Тобэ Нагусы. Тацуя тоже мог считаться её потомком, но вряд ли он поверит в рассказ Ёсихико и согласится на такую просьбу.

Амэномитинэ-но-микото подумал и опустил взгляд на фуросики-цудзуми в руках.

— Может быть, подождём? Вдруг он скоро вернётся?

— Ну, как вариант…

Понятно, что им нельзя просто бросить кандзаси на землю, где её мог подобрать любой прохожий. Ёсихико достал смартфон и посмотрел время. До полудня оставалось полчаса — вернётся ли за это время настоятель?

— Значит, он вернётся — и всё, заказ окончен? — пробормотал Ёсихико.

Амэномитинэ-но-микото присёл на сцену для кагуры и с благоговением рассматривал фуросики-цудзуми. Ёсихико достал молитвенник. Когда они отдадут кандзаси настоятелю и Амэномитинэ-но-микото поставит в блокнот красную печать, поездку в Вакаяму можно будет считать законченной.

Имя Амэномитинэ-но-микото, написанное чёрными чернилами, вновь напомнило Ёсихико о вчерашнем разговоре с Хонокой. Когда они отдадут кандзаси, Ёсихико больше никогда не вернётся к событиям прошлого. Вопрос о том, действительно ли это корона Нагусы, останется нерешённым и со временем забудется. Но с другой стороны, после выполнения заказа Амэномитинэ-но-микото избавится от снов и мучений, которые приносило ему украшение.

— Правильно ли это? — прошептал Ёсихико, обращаясь к самому себе.

Он полагал, что уже всё решил для себя, но вопрос вновь к нему вернулся. Ведь если они отдадут кандзаси, то уже никогда не получат обратно.

Ёсихико подошёл к лестнице, оставив Амэномитинэ-но-микото позади себя. Почему на душе так неспокойно, хотя заказ уже почти выполнен? В душе Ёсихико до сих пор что-то бурлило. Он не нашёл ни твёрдых аргументов в пользу того, что кандзаси — это корона, ни твёрдых опровержений.

— Хотя какая разница, что я думаю, самое главное — это чувства Амэномитинэ-но-микото… — протянул Ёсихико, складывая руки на груди.

Конечно, если бы он нашёл веский повод продолжить расследование, то уговорил бы

Амэномитинэ-но-микото подождать, но пока этих поводов не было. К тому же теория о том, что кандзаси — это корона, действительно всё объясняла. И раз так, не лучше ли забыть этот вопрос раз и навсегда?

— Время ещё есть…

Ёсихико обернулся и посмотрел на бога. Если бить по тормозам, то именно сейчас.

Пока Ёсихико напряжённо раздумывал, на территории храма раздался тихий звон. Скосив взгляд, Ёсихико увидел, как покачиваются листки бумаги на фуринах под бамбуковой решёткой. Цветные колокольчики напоминали капли дождя. Ряды одинаковых фуринов, отличающихся лишь цветами, здорово воодушевляли. Сейчас в храме висели только синие и зелёные, но бывают ли фурины других цветов? Конечно, два цвета тоже неплохо, но разноцветные колокольчики наверняка подчеркнули бы ощущение праздника.

— Два цвета… — пробормотал Ёсихико, невольно засмотревшись.

Вдруг в голове мелькнула искра, и он нахмурился.

— Хм?

Разноцветные фурины покачивались перед глазами. Тихий, но очаровательный звук сопровождал движения.

— Чего ты, Ёсихико? — спросил подошедший Когане у застывшего истуканом лакея.

— А, да так, я просто подумал… — Ёсихико посмотрел сначала на лиса, потом опять на территорию храма. Перед ним по-прежнему висели синие и зелёные фурины. — Мне просто… что-то почудилось.

— Что ты какую-то чушь несёшь? Ты видишь корону Нагусы в последний раз и думаешь так себя вести?

Когане фыркнул и отошёл обратно к Амэномитинэ-но-микото. Тот как раз закончил развязывать фуросики-цудзуми и осторожно открывал деревянную шкатулку.

— Почему-то сейчас мне немного жаль расставаться с кандзаси… Удивительно, правда? Я ведь так её боюсь.

Ёсихико тоже вернулся к Амэномитинэ-но-микото, присел рядом с задумавшимся богом и посмотрел на шкатулку в его руках.

Под открытой крышкой была белая кандзаси на фиолетовой ткани.

— Белая… — пробормотал Ёсихико, отпечатывая в голове образ белого украшения на фиолетовом фоне.

В ушах снова послышался звон напоминающих о себе фуринов.

Синих и зелёных.

Таких похожих, но отличающихся цветом.

— А…

Ёсихико вспомнил рисунок, который показывал настоятель. На нём была Тобэ Нагуса, протягивающая Дзимму кандзаси, как две капли воды похожую на ту, что сейчас у Амэномитинэ-но-микото.

— Но что если…

Разумеется, чернильный рисунок был чёрно-белым. Чёрными были и роскошные одежды Дзимму, и растения вокруг него, и небо, и кожа, и земля.

И даже кандзаси в руках Тобэ Нагусы.

— Она другого цвета?.. — предположил Ёсихико и содрогнулся от мысли.