Лахудра

Такая вольготная жизнь длилась до тех пор, пока удар кастета не оказался слишком сильным для черепа одного чересчур самоуверенного коммивояжера из Германии…

* * *

– Этим делом заинтересовалось Москва! – кричал полковник Канавин. – Вы понимаете? Москва. На уровне Кремля; – произнес он с благоговением. – А чем мы располагаем? Майор Хрусталев?

– Вами идентифицированы 16 аналогичных случаев, из них 14 смертных, – сухо сказал Хрустален. – Выжил только первый – сибиряк Но косвенные улики указывают, что во всех этих случаях неизменно участвуют такси и красотка, предлагающая съездить к ней. Фоторобот ничего не дает. Свидетели, видевшие потерпевших в ресторанах неуверенно описывают девушку. Опрос в таксопарках ничего не дал. Наиболее вероятные места ее появления – вокзалы, крупные гостиницы, рестораны. Обычно ориентируется на отечественную публику.

– Видно на сей раз в ней заговорило чувство интернационализма, – сухо заметил полковник и, оглядев присутствовавших на оперативном совещании в горотделе, резюмировал: Сейчас Хрусталев пойдет в Госбанк на предмет получения ссуды в для нужд родной милиции. Часть из них надо будет пустить на «куклы», при чем постарайтесь, чтобы они выглядели поубедительнее. Рассчитаетесь на «первый-второй». «Первый» возьмет себе пару пачек денег и отправится куролесить по ресторанам…

– О, счастливчик… – с тоской в голосе воскликнул кто-то.

– А каждый «второй», – полковник пристально оглядел своих подчиненных, – останется за наблюдателя. Где вы при этом будете прятаться, меня совершенно не интересует.

– А расплачиваться с официантами будем тоже «куклами»? – осведомился Звенигоров.

– Каждому из вас разрешается за вечер пропить и проесть пятьдесят рублей, – отрезал полковник.

Это сообщение было встречено безрадостным ропотом.

– Может быть вы сможете найти более дешевый способ истребить эту. банду? – осведомился полковник. – Найдите, и все сэкономленные средства я пущу на ваше премирование.

– А может быть, провести еде одну облаву на проституток? – предложил кто-то.

– Ни в коем случае! – встревожился полковник. – Во-первых, этим мы ничего не добьемся. Эта бандитка может легко сойти за обычную путану, но после этого они затаятся и, возможно, сменят «работу», переедут в другой город или что-нибудь еще. Конечно, нас и это бы устроило, но из сегодня от нас требуют поимки преступников, причем в кратчайшие сроки.

– Но нам никто не дает гарантии, что они именно сегодня или завтра выйдут на охоту, – возразил кто-то.

– Ничего страшного, – сказал Хрусталев, – по нашим подсчетам последнее их дело было неделю назад, долго сидеть без дела они не будут.

– Вы имеете в виду, что неделю назад вами найден последний труп? А сколько еще не найденных?

Возможно, есть и такие, – согласился Хрусталев.

– Возьмите купюры: покрупнее, – посоветовал ему полковник. – При этом обязательно продемонстрировать официанту пачку денег. Если подсядет девушка, то можно потратить еще по пятьдесят. Если предложит съездить к ней – «второй» подключает группу захвата. Вопросы есть?

– Есть, – сказал молодой лейтенант Звенигоров. – Вы, товарищ полковник, когда в последний раз в ресторане были?

– В сорок восьмом, а что? – удивился полковник.

– А то, что сейчас полтинником ни официантов, ни девочек не удивишь. Жидковата наживочка.

– Мы не имеем права разбазаривать государственные средства! – воскликнул полковник. – Вы не представляете себе, что значило мне получить «добро» даже на такой расклад…

– В таком случае нам остается разбазаривать трупы иностранных бизнесменов, – мрачно заключил Хрусталев.

Полковник со вздохом махнул рукой.

16

…О, это призрачное состояние полу-сна, полу-яви, когда все вокруг расплывается, дрожит, как полуденное марево над раскаленными песками пустыни. Но нет, э т о лишь кажется пустыней, на самом же деле обширные барханы – это всего лишь глыбы жирного мужского тела, складки живота, грудей, многослойного подбородка. Все это колышется в сытом дыхании его безмятежного она, и на фоне тела единственно реальным предметом в мире кажется длинная игла шприца, который сжимают худые пальцы (как алмаз сверкает на острие капля яда), и подойдя к жертве своего видения, Мышка с ожесточением, как стилет вонзает шприц в толстое брюхо, и давит его, давит, давит… Но тело, вначале казавшееся могучим, вдруг пружинит, содрогается, расползается как желе, выплескивая наружу трепещущие внутренности…

– Ты что, очумела? – спросила Щипеня, подойдя к ней с лопатой в руках. Все девочки работали в саду, окапывая плодовые деревья. Ты же так все корни подрубишь. Дерево засохнет.

– А… все равно, – вяло махнула рукой Мышка. – Тебе-то что? Жалко их?

– Как, что? – возмутилась Щипеня. – А осенью яблоки кто трескать будет? Не ты, што ли? Или думаешь, в последний раз сюда попадаешь?

– В последний, – упрямо сказала Мышка. – Вот разделаюсь с одним типом и…

– И всё равно сюда попадешь, – заверила ее Щипеня.

– Не попаду. Уж лучше сдохнуть, чем сюда…

– Ну и дура, – равнодушно заметила Щипеня, и вдруг поинтересовалась: – Слушай, а это не ты та самая, которая всю школу заразила?