Лахудра

– Для вас? – расцвела Лилиана. – Да сколько угодно. С преогромным удовольствием. Ступай в машину, – велела она дочери.

– Нет, это не для меня, – Владык потупился, не в силах выносить влюбленного, ишущего блеска ее глаз. – Я спять про этот дурацкий случай, про Щипеню, то есть про Таню Котову. Понимаете, у этой девочки очень несчастная и трагичная судьба, в которой мы, взрослые, в какой-то степени сами виноваты. Но мне кажется, что в отличие от многих здешних девочек она еще не переступила в душе своей той черты, которая отделяет человека от преступника. Да-да, все, что она сделала с вашей дочерью – это подло, мерзко, гнусно. Она должна быть и будет наказана, но… она сейчас на распутье, понимаете? Для нее сейчас совершается выбор, в какую сторону пойти, в сторону исправления или же дальнейшей конфронтации с обществом, и если в эту минуту мы бросим ее в колонию, она уже не сможет вернуться в общество нормальных людей. Она станет… действительно отпетой, неужели вы меня не понимаете? Колония ломает души на всю оставшуюся жизнь…

– Напрасно вы бьете на жалость, – Лилиана мягко положила руку ему на локоть. – Лучше помогите моей девочке сняться с учета, и мы обе будем вам крайне признательны. Вы понимаете? А за эту хулиганку вы особенно не волнуйтесь. Ей одна дорога в тюрягу. А мир нормальных людей без нее прекрасно обойдется.

– А вам с вашей дочкой куда дорога? – с холодным бешенством в голосе осведомился Владик. – Под своды интуристовских отелей? В валютные бары? В портовые кабаки? И не жалко вам своей Инночки? Ведь по вашей, материнской милости она сюда, к нам попала!

– Хамите, юноша, – не снимая с лица улыбки отметила Лилиана. – А хамить женщинам – гадко. Пусть даже таким как мы. У нас, в стране, как вы, должно быть, в школе проходили, любой труд почетен. А по труду – и награда. Мы с Инночкой, если хотите знать, в хорошую ночь зарабатываем больше, чем вы за год трудов своих праведных. Так что не вам её, а ей вас жалеть надо, «Дядя-Владя»! – пропела она с нескрываемой иронией и, поигрывая задом, направилась к новенькому «мерседесу», ожидавшему ее на шоссе. Высокий, худощавый негр, копавшийся в моторе, опустил крышку капота и помахал ей рукой. Лилиана так же помахала ему и, крикнув что-то по-французски, прибавила шагу. Второй негр, сидевший в машине, что-то сказал первому, после чего оба они от души рассмеялись. Кукла поняла, о чем они говорили, но сделала вид, что не расслышала этого, поскольку и в самом деле была занята и быстренько, пока не увидела мать, старалась отработать стодолларовую бумажку, надежно запрятанную в лифчике.

* * *

Щипеню увезли дня через два в милицейском «газике», в сопровождении двух молодых сержантов. Одного из них она попыталась игриво взять за локоть. Он брезгливо сбросил ее руку. Девчонки, столпившиеся за оградой, засмеялись.

– Возвращайся к нам скорее. Щипка! – крикнула Бигса.

– Ну уж нет! – принужденно засмеялась та. – Теперь уж я вас к себе в гости ждать буду! А нашей Петровне от меня, – она стукнула ребром ладони по локтю, – физкультпривет с ушами!

Дверь сухо клацнула, и машина запылила в далекую степную даль. Некоторые девочки плакали, другие, проводив ее взглядами, сжимали кулаки.

21

Элегантный мужчина с тонкими усиками, явно кавказского типа, сидел за столиком ресторана и сосредоточенно жевал.

Перед ним на столе стояла ваза с фруктами, закуски, початая бутылка марочного коньяка, пачка «Ротманз». На стульях рядом лежали два увесистых баула и чемодан.

– Закурить не найдется?

Он поднял глаза. Таська, неотразимая в своем красном шифоновом платье, стояла возле него, и во взгляде ее одновременно были вопрос и ответ.

Через полчаса она уже знала, что его зовут Махмудом, что он приехал изкакого-то, кажется, Мир-Башира покупать машину, желательно иномарку, что в гостинице проверка, или симпозиум, словом, ночевать не пускают, а в гостиничном кооперативе заставляют спать в одной комнате с еще тремя постояльцами за 50 баксов в ночь. «Ай, негодяй, я тебе двадцать дам, только чтобы я один был, а он нет, говорит, у нас сезон, говорит, а я твой сезон с тобой вместе так… и так… и так… извиняюсь, я такой возмутился, что, клянусь честным словом, так бы и прибил его…»

– А хотите, поедем ко мне? – очень просто, без экивоков предложила Таська. – У меня собственная квартира.

– Ай, ты моя золотая! – непритворно обрадовался кавказец, он же капитан Магеррамов. – Тебя ко мне сам аллах послал!