Лакки Старр и кольца Сатурна

– Дэвид направил мне послание, в котором рассказал, что собирается делать. Конечно, до самого последнего момента мы не были уверены, что план удастся.

– Я думаю, вы верили в члена Совета, – возразил Доремо. – Во время нашей первой беседы вы спросили меня, буду ли я на вашей стороне, если его показания не произведут эффекта. Тогда я, конечно, не понял, в чем дело, понял только потом.

– Благодарю вас за поддержку.

– Я поддержал сторону, за которой справедливость… Вы серьезный противник, молодой человек, – сказал он Дэвиду.

Тот улыбнулся.

– Я сделал ставку на неискренность сирианцев. Если бы они на самом деле верили в то, что говорят, они не тронули бы моего друга на Мимасе, и мы остались бы с базой на маленьком куске льда и предстоящей войной.

– Вы правы. Конечно, когда делегаты вернутся домой, многие передумают, начнут гневно обвинять Землю и меня тоже, но, я думаю, все уляжется. Успокоившись, они поймут, что установили прецедент – принцип независимости звездных систем, и я думаю также, что этот принцип важнее всей их оскорбленной гордости и предрассудков. Я считаю, что историки будут рассматривать эту конференцию как очень важный шаг к миру и процветанию всей Галактики. Я очень доволен.

И он энергично пожал землянам руки.

Дэвид и Верзила снова оказались вместе, и Хоть пассажирский корабль был велик и места в нем было много, они не расставались. Марс остался позади (Верзила больше часа с довольным видом смотрел на него), приближалась Земля.

Наконец Верзила решил высказать, что его мучит.

– Великий Космос, Счастливчик, – сказал он, – как это я не понял, что ты делаешь? Я думал… Ну не Хочу говорить, что я думал. Только, пески Марса, тебе следовало предупредить меня.

– Верзила, я не мог. Это единственное, чего я не мог сделать. Разве ты не понимаешь? Мне нужно было заставить сирианцев вывезти Бена с Мимаса так, чтобы они не задумались о последствиях. Мне нельзя было показывать им, что я Хочу этого, иначе они сразу заподозрили бы ловушку. Нужно было действовать так, будто я иду на это вопреки своему желанию, что я вынужден так поступать. Уверяю тебя, я с самого начала и не знал, как это сделать, но понимал одно: если бы ты, Верзила, знал о моем плане, ты бы его сорвал.

Верзила страшно рассердился.

– Сорвал? Да знаешь ли ты, земной слизняк, что от меня и бластером ничего бы не добились?

– Знаю. Никакая пытка не помогла бы. Но ты выдал бы план сам. Ты очень плохой актер и знаешь это. Стоило тебе по-настоящему рассердиться, и так или иначе все вышло бы на поверхность. Вот почему я Хотел, чтобы ты остался на Мимасе, помнишь? Я знал, что не могу тебе рассказать все, знал, что ты не понимаешь, что я делаю, и мне было плохо из-за этого. Но ты оказался настоящей находкой.

– Я? Потому что побил этого подонка?

– В каком-то смысле да. Это дало мне возможность показать, что я искренне обмениваю Бена на твою жизнь. Это было легче, чем выдавать его на каких-то других условиях. Я как будто вообще не играл. Ты за меня все сделал.

– Ах, Счастливчик!

– Ах, Верзила! К тому же ты так расстроился, что они не заподозрили ловушку. Все, кто наблюдал за тобой, были убеждены, что я действительно предаю Землю.

– Пески Марса! – Верзила был поражен. – Мне следовало знать, что ты ничего подобного не можешь сделать. Я придурок.

– Ну я рад, что это так, – сказал Дэвид и ласково взъерошил волосы Верзилы.

Когда за обедом к ним присоединились Конвей и Бен, Бен сказал:

– Не о такой встрече нас дома думал Девур: субэфир и газеты полны рассказами о нас, особенно о тебе, Счастливчик.

Дэвид нахмурился.

– Тут нет ничего Хорошего. Теперь нам станет трудней работать. Известность! Только подумай, что говорили бы, если бы сирианцы оказались Хоть немного сообразительней и в последнюю минуту сорвались бы с крючка.

Конвей поежился.

– Не буду об этом думать. Но теперь Девур получает заслуженное.

Старр сказал:

– Переживет. Дядюшка его вытащит.

– Во всяком случае, мы с ним покончили, – сказал Верзила.

– Ты думаешь? – серьезно спросил Дэвид. – Я в этом не уверен.

После этого несколько минут ели молча.

Конвей, желая развеять сгустившуюся атмосферу, сказал:

– Конечно, сирианцы не могли оставить Бена на Мимасе, так что мы им не дали выбора. В конце концов, они искали капсулу, а Бен находился всего в тридцати тысячах миль от колец и…

Верзила выронил вилку, глаза его превратились в блюдца.

– Взлетающие ракеты!

– В чем дело, Верзила? – спросил Бен. – Ты случайно о чем-то подумал и перенапряг мозг?

– Заткнись, тупоголовый, – сказал Верзила. – Послушай, Счастливчик, во всей этой суматохе мы забыли о капсуле агента Х. Она все еще там, если сирианцы ее не нашли; а если не нашли, у них еще есть несколько недель для поисков.

Конвей сразу ответил:

– Я думал об этом, Верзила. Откровенно говоря, я считаю, что она навсегда потеряна. В кольцах ничего не найти.

– Но, шеф, разве Дэвид не рассказывал вам об особых масс-детекторах, которые у них есть, и…

К этому времени все смотрели на Старра. У того на лице появилось странное выражение, как будто он не мог решить, что ему делать: смеяться или браниться.