Лакомые кусочки

— Просто глазам не верю, — выдохнула Бранза. — С нами он всегда был такой ласковый…

— Я тоже, — согласилась младшая сестра. — Надо же, какой кровожадный!

Перед мысленным взором Эдды встал обезображенный труп карлика, вспомнилось чавканье и хруст костей. За деревьями медведь довольно пыхтел и облизывал лапы.

Первое, что решила сделать Бранза, как только немножко пришла в себя, — спрятать останки коротышки.

— Эдда, помоги мне, — сказала она и выдернула из земли толстый пук травы с корнями: на этом месте она выроет ямку. — Собери все кусочки, что остались от бедолаги, и неси сюда.

Эдда поглядела на останки так, будто видела их впервые.

— Зачем?

— Нельзя, чтобы Ма увидела его, даже растерзанного на части.

— Почему же нельзя?

— Потому что она тут же начнет спрашивать, кто он такой и чего хотел.

— Так мы ей скажем.

— Ни за что! — Бранза уже начала рыть. — Маме не надо его видеть.

— Не понимаю, что на тебя нашло, — пожала плечами Эдда и двинулась в сторону деревьев.

— Эдда, нет!

Бранза вновь опустилась на корточки и укоризненно поцокала языком.

— Ну и пусть медведь сожрет эту упрямицу, раз она не хочет помогать, — пробурчала девушка себе под нос.

Она подошла к низко склоненной ветви дуба и нарвала с нее листьев — их Бранза собиралась использовать вместо перчаток, чтобы убирать и заворачивать ошметки плоти гадкого карлика, не пачкая рук. Уложив несколько кусочков в землю, Бранза оглянулась на сестру. На лесной опушке Эдда что-то говорила медведю, но тот не обращал на нее внимания и продолжал вылизывать шкуру, удаляя с нее кровь и волокна пищи. Голос у Эдды был ласковым, настойчивым — когда она разговаривала таким тоном с матерью и сестрой, те либо сердито шлепали лукавую девчонку пониже спины, либо поддавались на ее мольбы.

— Ага, и он тебе залепит оплеуху, — промурлыкала Бранза и покачала головой, как иногда делала мудрая и понимающая Ма. Один из дубовых листьев в маленькой могиле вдруг развернулся, и мертвый карлик воззрился на Бранзу пустой глазницей. Девушка поспешила сложить в яму прочие останки и забросать их сверху листьями.

— Ку-ку, — произнесла у нее над ухом Эдда.

Уголком глаза Бранза заметила рядом с сестрой темную тень медведя. Животное стояло на четырех лапах с низко опущенной головой и смирным, почти пристыженным видом. Эдда сняла с его груди и морды несколько волосинок карлика и держала их за спиной, точно выпущенные из мотка шелковые нити.

— Видишь, как хорошо он умылся, чтобы понравиться маме.

Эдда свернула волосы коротышки колечком и бросила их в яму. Поглаживая медведя по загривку, она спокойно дожидалась, пока старшая сестра засыплет могилку. Наконец дело было сделано: Бранза вторкнула обратно пук травы и нахмурилась: он выглядел неестественно, так же, как и вытоптанная земля вокруг.

— Если Ма возьмет нас с собой в город, лучше обходить это место стороной, пока тут все не станет по-прежнему, — предупредила она.

Эдда удивленно изогнула бровь: сестра что, с ума сошла? Медведь поднял голову, втянул ноздрями запах Бранзы и ткнулся носом в ее перемазанную землей ладонь.

— Возьми корзину, Эдда. Донесешь хотя бы до ручья, я там вымою руки, — сказала Бранза и потрепала медведя за ухом. — А знаешь, хорошо, что ты слопал карлика, — шепнула она зверю. — Я очень рада, что нам больше не надо бояться встречи с этим уродцем. Мне он совсем не нравился.

Медведь удовлетворенно хрюкнул и потерся большой мягкой щекой о ее бедро.

Довольная Лига принесла домой потрошеную рыбу — две тяжелых серебристых тушки. Скоро придут из города дочки, принесут пряности и длинную стручковую фасоль, которая растет только у матушки Вайльгус. Замечательный выйдет ужин!

А вот и девочки! Из-за домика послышались их голоса — чуть звонче и веселее, чем обычно. Неужели привели с собой гостя? Может, молодого Груэна? И как она, Лига, должна себя с ним держать? Останется ли он на ужин? Хватит ли рыбы? Сколько съедают призрачные люди за один присест?

Увидев рядом с дочерьми крупную темную фигуру — низкую, широкогрудую, мохнатую, — Лига враз позабыла и про рыбу, и про ужин. Счастье нахлынуло на нее с такой силой, что она не могла ни смеяться, ни даже трепетать. Лига безмолвно стояла, любуясь знакомыми очертаниями на фоне темнеющего неба, славной косолапой иноходью.

— Мама, погляди, кто к нам вернулся!

Бранза и Эдда подвели к ней великолепного зверя, и сомнение сверкнуло в ее душе, как луч солнца на лезвии ножа. Лига не могла сказать наверняка, но, во-первых, этот Медведь двигался как-то иначе. Во-вторых, шерсть на голове и загривке отливала рыжиной, словно покрытая тончайшей вуалью или присыпанная красноватой пылью. Морда тоже казалась другой: круглее, моложе, доверчивей. И что хуже всего, он не узнавал Лигу.

— Это другой медведь. — Лига подошла к скамейке у стены домика и положила на нее рыбу.

— Получается, их больше одного? — удивилась Бранза.

— Глупенькая! Медведей в мире так же много, как прочих живых тварей — оленей, лис, ласточек.