Лакомые кусочки

Выходит, она застрянет в доме до самого вечера! Эдда рассчитывала, что проведет этот день рядом с Тоддой и что все будет, как вчера: куча вопросов, неожиданные открытия, игры, возня с детьми. А вместо этого ее усадили на стул подле кровати старой госпожи!

Тодда с мальчиками удалилась. Эдда осталась одна в большой комнате, завешанной тяжелыми портьерами. В узком луче солнца, падавшем на пол из окна, висела пыль, а госпожа Энни тихо посапывала в широкой постели, свернувшись калачиком, как ребенок.

Разум Эдды, однако, не мог долго находиться в бездействии; даже сидя в спальне, она места себе не находила от волнения. Наконец-то она попала в тот мир, о существовании которого догадывалась еще с тех пор, как увидела карлика, яростно дергающегося на берегу ручья; с тех пор как Медведь (Рамстронг, а не тот глупый второй Медведь) спрыгнул с обрыва в никуда. Другой мир оказался именно таким, как она мечтала: ярким и причудливым. Люди в нем — например, Тодда, которая очень хорошо отвечает на вопросы и объясняет все правила поведения; Рамстронг, деликатный и воспитанный; даже маленький Андерс — невероятно интересные, каждый со своим характером, и у каждого своя, отличная от других история. Слыша обрывки чужих разговоров на улицах города, Эдда почти ничего не понимала. Люди вроде бы говорили на том же самом языке, но постоянно ссылались на прошлые события, о которых Эдда слыхом не слыхивала, и на других людей, ей не знакомых. Это-то и было самым потрясающим, самым любопытным: глубина ее внезапного невежества.

Она просидела у постели Энни довольно долго, пока от ровного дыхания старухи ее не начало клонить в сон. Тогда Эдда встала, подбросила в огонь аккуратно отпиленное полено, зевнула и потянулась, ожидая, пока пламя оближет его. Затем она взяла с ночного столика одно из старухиных украшений — перстень с молочно-зеленым камнем. В руках девушки перстень согрелся, но не ожил, как та малиновка, что была рубином в груде сокровищ Коллаби. Потом Эдда села у окна, откинула кружевную занавеску и принялась глядеть на прохожих. Некоторые останавливались, разговаривали друг с другом. Всякий раз, когда кто-то приближался к дому, Эдда задергивала штору, а когда улица пустела, опять отодвигала ее и напрягала глаза, стараясь разглядеть проезжающие вдали телеги или торговку фруктами на рыночной площади, которая махала руками, командуя детьми.

Интересно, что сейчас делают Ма и Бранза? Эдда вдруг вспомнила слова Тизела Вурледжа. Ах да, после того, как она покинула дом, минуло уже три зимы. Ее плечи поникли.

— Ты еще здесь? — послышался слабый голос из подушек.

— Да, госпожа Энни. — Эдда пересекла полутемную спальню и подошла к кровати.

Глаза старухи блестели, точно два огонька.

— Напомни, как тебя зовут, детка.

— Эдда, мэм.

— Эдда, а дальше? По отцу?

— Видите ли, мэм, мы взяли фамилию Лонгфилд, хотя отца у меня никогда не было.

— Лонгфилд? Ох, только не это. Не хочешь же ты сказать, что имеешь отношение к этому подонку? — Старуха пристально вгляделась в лицо девушки. — Да ты на него и не похожа.

— Вы его знаете?

— Лучше бы нет. Слава богу, он давно мертв, и никто по нему не плачет.

— Похоже, что дом, в котором мы жили в нашем мире, и есть та разваленная хижина, где прежде жил этот Лонгфилд.

— Знаю, знаю, о чем ты говоришь. Я сама ютилась неподалеку, пока не разбогатела. Скажи-ка мне, чужестранка, каким образом ты смогла перенестись из того мира в этот?

— Я нашла то место, через которое пролез второй Медведь, Вурледж. Мне, наверное, очень сильно захотелось побывать в другом мире, и я прошла сквозь стену.

Энни Байвелл долго и пристально смотрела на Эдду, потом отвлеклась от своих тяжелых мыслей и резко села в постели.

— Я сделала ужасную вещь, — призналась она.

Беззубая старуха с всклокоченными волосами совсем не была похожа на леди. Скорей, она напоминала нищенку, которая случайно оказалась в высокой роскошной кровати и нахлобучила на голову чей-то кружевной чепец.

— Она мне запретила, — продолжала Энни, — но я не послушалась и сделала по-своему, а теперь не в силах что-либо исправить.

В голове у старухи, очевидно, царил кавардак, но говорила она вполне отчетливо, разве что немного шепелявила, а ее взгляд был ясным и сосредоточенным.

— Кто и что вам запретил? — не поняла Эдда. — И почему это надо исправлять?

— Та женщина из Хай-Оукс-Кросс, — коротко пояснила старуха, как будто Эдда должна была ее помнить. — Она сказала: «У тебя есть дар, вопрос в том, как ты его намерена использовать. Надеюсь, не во вред». Потом я рассказала ей, что умею показывать человеку его собственный рай. Я еще спросила, смогу ли когда-нибудь переносить людей туда при помощи волшебной силы, а она ответила: «Вероятно, да, но лучше этого не делать. Последствия могут быть непредсказуемы».