Лакомые кусочки

Болтая ногами высоко над землей, Бранза опять чувствовала себя девочкой, хотя давно превратилась во взрослую женщину и за ее плечами бесполезным ворохом уже накопились годы.

Ветер налетал порывами, царапал и бил, словно чья-то злая рука, шипел в высокой сухой траве, то гудел, то ненадолго умолкал в ушах Бранзы. Он беспорядочно шевелил вереск, притягивал взгляд молодой женщины, создавая иллюзию, что в зарослях кто-то есть. Бранза в любой момент ожидала появления темноволосой девчушки с корзиной в руках; ждала, что сестренка вот-вот обогнет высокий валун и встанет перед ней, сверкая глазенками. Что еще такое? Нам уже давно пора быть в городе. Вечно ты витаешь в облаках! — недовольно заворчит она, потом откинет со лба прядь волос и крикнет: Ну где ты там, гусыня? Идем скорей!

Эдда. Эдда. Как давно Бранза не произносила этого имени, как сильно тосковала! Все эти годы в каждом дне сквозило главное: она потеряла сестру. Прочный треугольник их семьи распался, один из углов треснул и отвалился, как куски тех камней, что лежат здесь, разрушенные ледяными ветрами. Сколько зим уже минуло с тех пор, как пропала Эдда? Десять или одиннадцать? Как бы то ни было, времени прошло безнадежно много. О том, куда исчезла сестра, Бранза и сейчас знает не больше, чем в тот день, когда Эдда рано утром покинула дом и не вернулась ни к обеду, ни к ночи.

Разные существа приходили и уходили, но ясности это не добавляло. Первый Медведь появился, а затем улетел куда-то на луну. Противный карлик разгуливал туда-сюда, сколько хотел. Второй Медведь — тот, которого недолюбливала Ма, — зашел в пещеру и тоже исчез, как будто провалился сквозь землю.

Волк положил голову на лапы, Бранза запустила пальцы в густой мех на его загривке, отчего зверь блаженно закрыл глаза. Цок-цок,

стучали ее башмаки по камню. События, хотя и давние, стали последними из главных в жизни Бранзы, поэтому она помнила все до мельчайших подробностей и часто перебирала их в памяти.

Будь Эдда рядом, Бранза гораздо легче перенесла бы исчезновение второго Медведя — в конце концов, он был далеко не таким благородным животным, как первый, в этом Ма права, — однако она считала его последней ниточкой, связывавшей ее с сестрой. За день до исчезновения, пока Бранза выкапывала могилку для карлика, Эдда приставала к Медведю с расспросами, изводила его своим любопытством. Итак, Медведь появился, Эдда пыталась что-то у него узнать и на следующий день исчезла. Ответил ли он на ее мольбы? Рассказал, откуда пришел и как перенестись в то место? Вне всяких сомнений, именно это интересовало Эдду. Удалось ли ей попасть туда или она заблудилась — а может, даже погибла! — в пути? Если сестра жива, то где находится? Что это за страна, где ей настолько хорошо, что за десять лет она ни разу не наведалась домой, не подала весточки?

Эти мысли неотступно терзали Бранзу. Если она заговаривала с матерью об Эдде, пропавших Медведях или устройстве мироздания, Лига быстро меняла тему. Когда Бранза задавала подобные вопросы Аде Келлер и другим женщинам в Сент-Олафредс, их глаза стекленели, лица отрешенно вытягивались. Все как будто хотели, чтобы она знала как можно меньше.

Цок-цок, стучали ее каблуки, словно детские башмачки о подоконник. Пальцы все сильней погружались в мягкую глубь волчьего меха.

— Что же я буду делать, если и ты покинешь меня, маленький братец? — промолвила она. — Если вдруг уйдешь в какой-то из чужих миров?

Волк рассеянно моргнул и задрал подбородок, подставляя Бранзе шею.

А если, еще того хуже, Ма отправится вслед за Эддой — в один прекрасный день скроется в пещере и не выйдет оттуда или топнет ногой, стоя за валуном, и растворится в воздухе? Что, если Бранза очутится в каком-то из таких мест, совсем одна, без матери, Эдды, Медведя или Волка, среди толпы мерзких карликов, которые будут показывать на нее пальцами, дергать за волосы и всячески издеваться?

А что, вполне возможно. С этими страхами она сталкивалась в пространстве кошмарных сновидений, когда ночь длилась без конца, сгущая черноту, когда миры и вероятности множились, и никакие границы не сдерживали их чудовищность и враждебность. Бранза просыпалась в оцепенелом ужасе и слепо шарила рукой в темноте между покрывалом и краем кровати, чтобы ощутить тепло верного Волка, зарыться пальцами в его шерсть (все равно что зажечь лампу), услышать, как он сонно завозится, подтверждая обыкновенность реальной ночи, зевнет, шумно вздохнет и опять погрузится в свой безмятежный сон.

Эдда открыла дверь и мгновенно поняла, что судьба вновь готовит ей перемены. Кто знает, где она окажется на этот раз?

— Это дом вдовы Байвелл? — осведомилась незнакомка. У нее было бледное утомленное лицо, под глазами темнели круги, однако взгляд был ясным и решительным.