Ландскнехт шагает к океану

Но вот ежели ты вне полкового строя, бюргер там либо крестьянин — ты просто кусок мяса в руках любого заскучавшего ландскнехта: зажарить, нашинковать мелкими ломтиками, просто походя ткнуть пикой — зависит только от его настроения и желания. А если удача отвернулась от тебя, солдат: товарищи пали, заряды иссякли и полк твой ушёл — тогда, не обессудь, кусок мяса в жаждущих мужицких руках — ты.

Взаимная ненависть здесь передаётся по наследству, с зачатьем, и ковыляет до последнего, отлетев от бездыханного тела, тут же обвивает другого.

Итак, пути два — отступать, вернее, драпать, или обороняться в доме. Признаться, Михель слабо соображал, куда следует отступать. В лабиринте абсолютно незнакомых улиц и дворов, где местные ориентируются как рыба в воде, в два счёта можно угодить в засаду. С другой стороны, дом довольно крепкий, осаду выдержит, а самое главное — ведь где-то же на соседних улицах сидят солдаты, услышат шум, пальбу — выручат. А если не поймут, что здесь не развлекаются, или не захотят ввязываться, или, того хуже, в деревне уже и солдат-то не осталось? Так бежать или запереться?

Словно отвечая на мучивший Михеля вопрос, из дома грохнул выстрел. И что ж вам в ад-то не терпится, господа ландскнехты? Почему не посидеть тихо, глядишь, может, и пронесло бы. Незадачливый стрелок, Михель готов был побожиться, что голос подал мушкет Ганса из «совиного оконца»[57], услал пулю вдогонку за неизвестностью. Мужички, как по сигналу, рассыпались, ища укрытия. Бывалая сволочь! Явно половина, а то и поболе — дезертиры. Умело используя заборы, дома, деревья, противник стал сноровисто окружать их убежище. Значит, обороняемся!

В затылок шумно дышал Маркус, о существовании которого Михель и позабыл.

Это убегать лучше поодиночке, а сопротивляться и уцелеть они могут только вместе.

Какое у нас слабое место? Нас мало, это первый изъян. У нас считанное количество зарядов — это второе... Мы, конечно, не заперли двери, когда вломились в дом, — это главное!

Меж тем выстрелом и поднявшейся суматохой попытался воспользоваться для своего спасения Мельхиор. Старика Георга давно сбили с ног, и он лежал, не подавая признаков жизни, а Мельхиор рванулся к дому.

Мужички-то подрастерялись, а Мельхиор уже у забора.

— Молодец, Мельхиор, давай к нам, — радостно зашумели из дома, — да гуся-то не забудь.

Излишнее напоминание. Чтобы Мельхиор да выпустил из жадных лап какую-то жратву! Посему Мельхиор у забора подзамешкался. Сначала решил гуся перекинуть, а потом уж самому сигать. Птица, словно завзятый мужичий союзник, отчаянно вырывалась, стараясь ущипнуть Мельхиора за нос, а то и глаз вытащить. В борьбе Мельхиору всё же удалось подсадить её на забор. Дом встретил эту удачу диким взрывом восторга.

— Давай, Мельхиор! — забыв о возможной опасности, солдаты едва не вываливались из окон. Кто-то, заложив два пальца в рот, оглушительно свистнул.

Откуда выскочил этот здоровяк, никто так и не сообразил. Когда в доме опомнились и, чертыхаясь, разобрали мушкеты, было уже слишком поздно. Выросши из-за спины Мельхиора, он чётко и умело, словно на бойне, саданул того прикладом в затылок, вторым ударом сшибив гуся на свою сторону. Откричалась птичка.

Затрещали выстрелы из дома. Да куда там. Мужички и здесь оказались смекалистей. Аккуратно подождав, пока солдаты выпустят все заряды, они, под бессильные проклятья из дома, за ноги сволокли Мельхиора к себе, не забыв прихватить злосчастного гуся.

Солдаты явно боле сокрушались по поводу неудавшегося жаркого, нежели по бедняге Мельхиору.

Ну, сейчас пойдёт потеха!

Дверь, дверь — вот о чём должна болеть голова. Не будешь думать головой — серьёзно заболит шея.

Повелительно бросив Маркусу:

— За мной! — Михель рванулся вниз.

На лестнице потерянно болтался Ганс с ещё дымящимся мушкетом в руке.

— Что ж это такое, Михель, — плачуще забасил он, — мы ж её только по разику и попользовали, а они что? Чего они так ополчились?

— Ты, вояка! Заряды-то хоть остались, жгёшь, понимаешь, порох, почём зря. С мужиками голыми руками собрался расправляться. Так тож тебе не девки.

Ганс растерянно затеребил бандельерку[58]:

— Кажись, парочка есть.

— Подбирай сопли и с нами! Дверь надобно заложить — иначе не усидеть!

— Ребята, прикройте огоньком, мы к двери! — не переводя духа, во всю силу лёгких гаркнул Михель, не очень, правда, рассчитывая, что его услышат.

Дверь, само собой, нараспашку! Как их до сих пор не вырезали, уму непостижимо. Всё ж не такие ловкачи эти как из-под земли выросшие мужички. И у них промашки. Чем больше у них промахов, тем больше у нас шанс уцелеть. Хотя особо на это уповать не следует.

А мушкетов-то у них богато. Положат всех троих рядком на фоне дверного проёма, и пикнуть не успеем. Значит, надо осторожненько, по стеночке. Михель похвалил себя за то, что и мушкет у него заряжен — Мельхиору он всё равно бы не пособил, зато сейчас это может здорово выручить.