Динара Селиверстова

«Ланселот» (2016)

К городу подъехали ближе к полудню. Артур рассчитывал, что все подводы, еще с ночи скопившиеся у ворот, к этому времени уже пропустят, и не будет никакой толчеи. Надежда не оправдалась: еще несколько телег перегораживало мост, и возницы переругивались с охрипшими стражниками. Ланселот позевывал на облучке, поглядывая по сторонам. По эту сторону ворот мало что удалось бы увидеть. Разве только сомнительное украшение в виде нескольких висельников, болтавшихся на достаточно приличном расстоянии, чтобы смрад разлагающихся тел не мешал страже. Мэр, похоже, был педантом и чистоплюем — не удручал видом удавленников городскую площадь и одновременно намекал гостям, что здесь не стоит нарушать порядок.

* * *

Телега, стоявшая впереди, качнулась и с тягучим скрипом покатила в ворота. Пара яблок скатилась на землю. Стражник подхватил одно из них, стер рукавом налипшую пыль и, смачно похрустывая, глядел на приближающийся фургон. Поравнявшись с охраной, Ланселот натянул поводья.

Стражник окинул оценивающим взглядом фургон, со стенки которого щерил огнедышащую пасть линялый дракон.

— Артисты? — спросил он, не переставая жевать яблоко.

Зашуршал полог, и из фургона выглянул Артур. Это избавило Ланселота от необходимости вести переговоры самому.

— Артисты? — переспросил Артур. — Всякий, кто способен жонглировать парой мячей в течение десятка секунд, сейчас зовет себя артистом. А мои предки, досточтимый сударь, слыли мастерами театральных подмостков еще во времена Карла Великого! Сам архиепископ Турпин благословил моего прапрапрадеда Клодиуса на участие в торжествах, посвященных завоеванию Памплоны!

— Фургон тоже со времен завоевания Памплоны остался? — хмыкнул стражник.

— Вы видите, сколь низко оплачивается высокое искусство в мире, где кишат пройдохи и лицедеи, — вздохнул Артур.

— Что представлять-то собираетесь?

Артур шагнул вперед и, выпрямившись, насколько это можно было сделать высунувшись из фургона, прижал руку к груди.

— Историю из жизни великого короля Артура. Это я.

Плавным жестом он указал на Ланселота.

— Славный рыцарь сэр Ланселот. Нет на свете воина, равного ему в доблести, нет рыцаря, над которым он не мог бы одержать верх на турнире.

Из-под локтя Артура высунулась ухмыляющаяся физиономия Гвена, успевшего кое-как нахлобучить златокудрый парик поверх непослушных русых вихров. Из-за плеча монарха выглянул Мордред.

— Гвиневера, прекраснейшая из королев. Мордред, коварнейший из злодеев.

— Цыган? — сощурился стражник, с недоверием глядя на смуглое лицо коварного злыдня.

— Потомок сарацинской колдуньи, плененной в Памплоне, — с негодованием отверг его предположение Артур. — Она заклинала змей одним своим взглядом, и по воле ее скорпионы могли танцевать, сцепившись хвостами, и кружили друг с дружкой, словно два влюбленных голубка.

— Тьфу ты! — Стражник сплюнул себе под ноги и отбросил в пыль яблочный огрызок. — Здесь такой нечисти, слава Пресвятой Деве, не водится. Ладно, черт с вами. Три монеты за въезд.

* * *

За стенками фургона гудела толпа. Когда слух притерпелся, этот гомон стал напоминать рокот моря, из которого порой резкими всплесками выделялись возгласы мальчишек, в нетерпении дожидавшихся представления. Время от времени детская ладошка снаружи нерешительно прикасалась к натянутому холсту, но заглянуть внутрь никто не дерзал. Не из страха — просто из нежелания расколдовывать предстоящее волшебное действо. Персиваль, давно уже не обращавший внимания на шум, дремал в углу. Гвен, поставив перед собой осколок зеркала, усердно мазал щеки белилами.

— Не перестарайся, — хмуро посоветовал Мордред. — Прежний Гвен у нас быстро помер. Лекарь, которого к нему позвали, сказал, что все дело в белилах.

— Да он их сожрал, небось, — отмахнулся Гвен, но банку с краской закрыл.

Ланселот громыхал доспехами, пытаясь выпростать руку из металлических пластин кирасы. Артур критически оглядел его с ног до головы.

— По-моему, ты толстеешь, — заметил он.

Должен был настать день, когда кто-то сказал бы это вслух.

Ланселот продел, наконец, руку между ремешками и с виноватым видом пожал плечами.

— Я ем столько же, сколько и вы все.

— Скажи уж прямо: он стареет, — буркнул Мерлин.

Это было чересчур хотя бы потому, что опасно приближалось к правде. Артур бросил на Мерлина недовольный взгляд. Следовало бы сказать, что и старение случается со всеми, но глава труппы не мог себе позволить такое по отношению к седовласому подданному своего маленького королевства.

— Это героическая зрелость, — ответил Артур и, помолчав минуту, прибавил: — А еще на него можно надеть парик.

«Только парика мне и не хватало!» — возмутился про себя Ланселот, отирая пот, ручьями лившийся со лба. Он поставил на землю Гвена, спасенного от костра, и принялся развязывать лямки доспехов. По ту сторону кулис восхищенно вопили зрители. Их крики перекрывал громовой голос Артура, клявшего себя за доверчивость. Гвен кинулся к занавесу и, согнувшись в три погибели, принялся высматривать кого-то в щель между двумя полотнищами.