Лапа в бутылке

– Ты точно не дуришь меня? – спросила она, вновь став подозрительной. – Я ведь не вчера родилась. Ты запросто можешь уйти отсюда, оставив меня с носом. Ищи тебя свищи. Что я тогда буду делать?

Он поднялся с кресла, подошел к кровати и сел рядом с Джули.

– Открою тебе секрет, – сказал он, привлек ее к себе и зашептал в ухо: – Я не собираюсь оставлять тебя сегодня ночью.

Она вырвалась и вскочила на ноги.

– Вот уж нет! Еще чего! Я не такая. Нет, уходи. Я найду тебя сама.

Он засмеялся:

– Вижу, ты сама не знаешь, чего хочешь. Сначала я останусь, а уж потом уйду. Ну а за тебя решение приму я.

Она поспешно схватила свой халат, но он поймал ее за руки.

– Нет! – прошептала она в попытке вырваться. – Прекрати, Гарри! Не надо!

Он закрыл ее губы своими. Несколько мгновений она продолжала вырываться, потом ее руки обвили его шею.

– Проклятый! – пролепетала она. – Обними меня покрепче.

V

Утреннее солнце прошивало безвкусные ситцевые занавески. Молочник сердито накричал на свою лошадь и громко брякнул бутылками, выставив их у входа. Чуть дальше по улице забарабанил в дверь почтальон.

Джули пошевелилась, потянулась и зевнула. Из полуоткрытой двери в ванную доносился плеск льющейся воды. Она вытянула ноги под простыней и удовлетворенно вздохнула.

– Получил, что хотел, Гарри? – сонно спросила она.

– В данный момент я хочу чаю – немедленно. Ты еще не встала?

– Встаю, встаю… – Джули перевернулась и натянула одеяло к подбородку.

– Ну да, я вижу. – Гарри подошел к двери. С полотенцем вокруг бедер он показался Джули похожим на боксера: мускулистый, поджарый, загорелый. – Вылезай давай, пока я сам тебя не вытащил.

– Иду, – зевнула Джули, откидывая одеяло. – Еще даже девяти нет.

– У меня куча дел с утра, – бросил Гарри, снова скрываясь в ванной.

Она прошла в кухню и поставила чайник.

«Забавно, – подумала она. – Такое впечатление, будто он всегда был здесь, словно часть моей жизни. Как бы мне хотелось, чтобы он не был таким… уклончивым».

Они говорили чуть не всю ночь напролет, и Джули пыталась выведать хоть что-нибудь о том, как и чем он живет, о чем думает, но всякий раз наталкивалась на барьер легкомыслия, который обращал все серьезное в шутку.

Когда она вернулась в комнату с чаем, Гарри уже оделся.

– Гарри… Те кольца… Что-то мне неспокойно. Долго этим заниматься опасно, ты же сам знаешь.

Он принял от нее чашку чая и рассмеялся.

– Бога ради, только не надо беспокоиться обо мне. О себе лучше побеспокойся – если есть из-за чего.

– Я правда волнуюсь за тебя.

– Вот что я тебе скажу. Жить мне на этом свете всего ничего – каких-то сорок лет, и то если повезет, – сказал он. – Что такое сорок лет? Пшик. А потом – темнота, холод и черви. Ну а раз так, я собираюсь наслаждаться жизнью, пока дышу. Но без денег не получится. Деньги – сила, это веселая жизнь, это еда и выпивка, сигареты и любовь. Деньги – это автомобиль, бензин, одежда и обувь. Это ночь на бегах в «Уайт-Сити», это партии в покер и кресло в театре. Это все, что пожелаешь. Я пытался зарабатывать на жизнь трудом, но из этого ничего не получилось. Я побывал на войне. Внес свою маленькую лепту. А теперь намерен пожить в свое удовольствие. И меня не особо волнует, как я получаю деньги, пока я их получаю. Понятно?

– Но что же во всем этом хорошего, если ты проведешь десяток лет за решеткой? – спросила Джули, надеясь, что Гарри не отшутится, как всегда, а ответит серьезно, ведь его философия соответствовала ее отношению к жизни.

– Надо уметь крутиться, включать голову. Три года удавалось избегать тюрьмы, удается и сейчас.

– Если б не я, ты бы уже был за решеткой, – напомнила она ему.

– Ты особо не обольщайся. Кто-нибудь непременно оказывается под рукой. Я тебя удивлю. Если б ты не взяла кольца, я бы избавился от них как-нибудь иначе. Не впервой.

Его слова раздосадовали и обидели Джули. Ей хотелось думать, что именно она спасла его от тюрьмы, подвергнув себя серьезному риску.

– Ты всякий раз занимаешься любовью с женщиной, которая выручила тебя? В качестве вознаграждения, да? – язвительно бросила она.

– А ты забавная, – рассмеялся он. – В любовных делах я разборчив. Скоро сама убедишься.

Прежде Джули никогда не страдала от ревности, но сейчас мысль о том, что другая была с ним так же близка, как она, больно ее обожгла.

– Гарри… Кто эта женщина – Дана, что звонила тебе?

– Моя мать, – торопливо ответил он, вытягивая ноги. – Славная старушенция: лаванда и старые кружева или как там, мышьяк?[2] Не суть. Я ее обожаю.

– Я не позволю так обращаться со мной, – прикрикнула Джули, топнув ножкой. – И прекрати строить из себя дурачка и куражиться. Кто она? Я хочу знать!

Он скривился и следом рассмеялся снова.

– Джули, не наезжай. Это просто знакомая девушка. Для волнения нет повода. Она и в половину не так хороша, как ты. К тому же она мне безразлична.

– Откуда она узнала, что тебя ищет полиция?

– Она ясновидящая. Разглядела в чайных листьях старину Доусона.

– Ты прекратишь наконец валять дурака и расскажешь все или нет? – Джули рассердилась уже не на шутку.