Лариса Рейснер

Из дневника П. Лукницкого (8.04.1926): «После разговора с АА о разводе (1918) Николай Степанович и АА поехали к Шилейко, чтобы поговорить втроем. В трамвае Николай Степанович, почувствовавший, что АА совсем уже эмансипировалась, стал говорить „по-товарищески“: „У меня есть, кто бы с удовольствием пошел за меня замуж. Вот Лариса Рейснер, например… Она с удовольствием бы…“ Ларисе Рейснер назначил свидание на Гороховой в доме свиданий. Л. Р.: „Я так его любила, что пошла бы куда угодно“».

Может быть, это свидание на Гороховой и произошло в феврале – начале марта. С середины марта у Гумилёва опять обострился процесс в легких и его поместили в лазарет на Английской набережной, 48. В тетради стихов Ларисы Рейснер есть несколько набросков о встречах с Гумилёвым:

Не дрожи теплом ночлега,Меха, любимая, одень.Сегодня ночь, как лунный день,Встает из мраморного снега.

Ты узнаешь подвижный светИ распростертые поляны.И дым жилья, как дым кальяна,Тобою вызванный поэт.А утром розовым и сизым,Когда обратный начат путь,

Чья гордая уступит грудьПевучей радости Гафиза.

Во втором наброске не все слова прочитываются:

Сладкоречивый Гафиз, муж, ягуару подобный.Силою мышц, в многократном бою оборенный (?)Тучнобедренных месков и овнов отважный хититель,

Славным искусством своим затмивший царей Мирмидокса.Тщетно тебя избегает прекрасно-ланитная (?) дева,В куще родительской прячась отПлачь седовласая матерь! Почтенный отец сокрушайсяТень амврозической ночи дщерь побежденную скрой.Соль и

Конца нет, написано красным карандашом.

Из дневника П. Лукницкого (9.06.1925): «Правда, потом он предлагал Ларисе Рейснер жениться на ней, и Лариса передает АА последовавший за этим предложением разговор так: она стала говорить, что очень любит АА и очень не хочет сделать ей неприятное. И будто бы Николай Степанович ответил ей такой фразой: „К сожалению, я уже ничем не могу причинить Анне Андреевне неприятность“».

Когда я спросила Ирину Одоевцеву на встрече с ней 25 апреля 1987 года о Ларисе Михайловне, она ответила: «Лариса Рейснер – прелесть. Я никогда не видела такой красивой женщины. У нее был роман с Гумилёвым. Она ждала, что он женится на ней. Но он сказал как-то, что на метрессах не женятся… В своей статье о моей „Балладе о толченом стекле“ Лариса Рейснер написала, что она – клевета на красноармейца, но это не было клеветой он действительно подмешивал к соли стекло».

Последняя открытка Николая Гумилёва

Павел Лукницкий записывал:

«После выписки из лазарета Гумилёв какое-то время жил у Михаила Лозинского, потом недолго в меблированных комнатах „Ира“ до своего отъезда 17 мая морем через Англию во Францию. Он через знакомых добился места специального корреспондента в газете „Русская воля“, выходившей в Париже. Две недели пробыл в Англии, встречался с английскими писателями. Когда прибыл в Париж, оказалось, что в газете он не очень нужен и его оставили в распоряжении комиссара Временного правительства… Ахматова рассказывала, что, когда она его провожала, он на вокзале был особенно оживлен, взволнован и, очевидно, доволен тем, что покидает надоевшую ему застойную армейскую обстановку, говорил, что, может быть, попадет в Африку».

Влюбленность в Ларису внезапно исчезла. Роман с Ларисой Рейснер был, по словам Осипа Мандельштама, «тяжелой артиллерией». Но и Лариса не верила в правоту пути Гумилёва. Он был опять одинок. Его первая канцона, стремительно уходящая ввысь, обращена к идеалу, недосягаемому на земле. Ковер-самолет резко приземлился. Через год, вернувшись из Парижа, Гумилёв захочет бросить все свои влюбленности и жить в семье, но Анна Андреевна встретит его просьбой о разводе.