Ласточка

– Так показывай, где твоя баня!

– Сейчас… – Оля, как близорукая, стала вглядываться в дома вокруг.

Анна всплеснула руками.

– Да что такое, Оля! Что же ты все забыла за полгода?

– Нет… Но… Надо туда пойти! – Оля вдруг резко развернулась, показала на узкую дорожку между заборами, по которой едва ли может проехать машина, и довольно решительно направилась туда.

Анна, пожав плечами и подтолкнув Виталика, который замер с открытым ртом, рассматривая граффити на старом металлическом щите непонятного назначения, вкопанного в землю недалеко от колонки, пошла за ней.

Оля шла-шла по дорожке, потом вывернула на более широкую улицу. На противоположной стороне дороги был магазин «Проукты», буквы «д», видимо, давно не было, потому что на ее месте от руки было написано матерное словцо, да и то уже полустерлось.

Оля уверенно повернула направо, быстро пошла по дороге, с удовольствием оглядываясь и размахивая пакетом, в котором были ее скромные пожитки – куртка, в которой ее привезли, мамкин платок, старые зимние ботинки.

– Так вот дом тети Паши! – как будто отвечала она кому-то и даже показывала рукой. – А вот и школа, там, дальше…

– Хорошо, что ты собралась, – проговорила Анна.

Оля неожиданно встала. Потопталась, потом растерянно оглянулась на Анну, которая шла чуть поодаль, подождала, пока та догнала ее.

– Вот… Что это, как же… – Оля показала на какую-то коричневую деревянную перемычку между двумя заборами. Один забор был глухой, новый, металлический, из ядовито-зеленого рифленого листа, другой – старый, но как будто продленный новыми досками, небрежно сколоченными, уже покосившимися на одну сторону. – Вот мой забор.

– Что это за забор? – нахмурилась Анна. – А калитка где? Что это вообще такое? У тебя такой крошечный участок? Как полоска?

Оля растерянно стояла около перемычки, заглядывая вовнутрь.

– И нету ничего… Дома сгоревшего моего нет… – Она стала плакать.

– Нет сгоревшего и… хорошо… – не очень уверенно проговорила Анна. – Послушай, а это точно твой участок? Почему он такой странный, без входа? С другой стороны, что ли, вход?

– Нет, с этой… С улицы… С той стороны картошка!

– Картошка… А баня-то есть твоя? А то вот Виталик мыться хотел… – попробовала пошутить Анна, крепко беря девушку под руку. – Давай-ка опять соберись. Плакать потом будем, когда помоемся и поедим.

– Да… – всхлипнула Оля. – Вон баня моя… Банька моя… С мамкой мылись как раз в тот день, когда она померла… Говорила: «Вот попарюсь, попарюсь да и всю болезнь-то свою и выпарю…» Потом пошла, молока попила и чаю… – Оля закрыла лицо руками. – Легла да и заснула. А я хожу, радуюсь – мамка спит, так спокойно, не охает, не ворочается. А потом подошла…

– Оля, не надо…

Анна почувствовала, как неожиданно у нее навернулись слезы. Ей стало невыносимо жалко эту большую, нелепую девушку, которая бок о бок с ней жила все это время и ничего не говорила, не плакалась, первый раз сейчас это рассказала. А внутри нее вот что было, оказывается. У каждого своя боль, одернула себя Анна, заставляя себя прекратить плакать. Не до слез сейчас, что за неожиданная слабость.

Виталик притих, глядя на двух плачущих женщин.

– Нету калитки! Все! Как я уехала, все бросила, и все – нет калитки!

– Да ты подожди, что за ерунда! Как это – калитки нет? Куда она делась?

Анна заглянула сквозь забор на участок Оли. Не бывает таких участков, нигде – ни в садовых товариществах, ни тем более в деревнях. Когда делят родительские дома пополам и ставят между двумя половинками забор, и то участки шире. А тут – метра два шириной еле-еле будет.

За забором была видная крепкая маленькая банька – почерневший сруб, как раз впритык к двум заборам, лавка рядом, пара кустов, валялись какие-то старые ведра, большой черный пакет, набитый чем-то, лежала на боку бочка без дна.

– И что это такое?

Анна походила около соседних заборов, пытаясь заглянуть вовнутрь. Потом решительно постучала в калитку деревянного забора и позвала:

– Хозяева! Есть кто дома?

– Чего? – вышла на порог женщина средних лет, одетая вполне по-городскому, в джинсах, рубашке и трикотажном пиджаке. Во дворе дома стояла старая машина, явно на ходу. – Чё надо?

– Подойдите сюда! – сказала Анна довольно категорически.

– А… – Женщина, увидев Олю, как-то неуверенно оглянулась. – Коль, а Коль! А ну выйдь! Олька приехала!

– Тетя Галя, здрассьте… – обрадовалась Оля. – Это ж я!

– Вижу! – кивнула соседка.

Анна уже все хорошенько рассмотрела и поняла.

– На место придется сейчас забор переносить, – сказала она без предисловий. – И вам, и соседям вашим.

– Ага, щас! – Из дома вышел Коля, в полурасстегнутой рубашке, без штанов, из-под рубахи виднелись семейные трусы. В руках у него был красный галстук.

– Ты б оделся, – скривилась Галя.

– Разберусь. Иди отсюда! – Он замахнулся галстуком на Олю. – Уехала и уехала. Предупреждать надо было! Сказала же – в монастырь! А в монастырь уходят навсегда!

– Да что вы говорите! – усмехнулась Анна. – Так, портки надевайте и выходите, разбираться будем.