«Ласточки» над фронтом

Вечер. Солнце скрылось за горизонтом. Медленно надвигаются сумерки. Холодный ветер бьет в лицо, проникает под одежду. Девушки, пригибаясь, бегут к самолетам. Надо срочно прогреть моторы. Если остынет масло, могут лопнуть трубы и двигатель при работе сгорит. Ветер пытается свалить с ног, рвет из рук чехлы. Звуки выхлопа из патрубков — словно перестрелка на передовой. Вот мотор заработал, затарахтел по-деловому — сноровисто и четко. А ветер ледяным плотным потоком с новой силой набрасывается на людей, пронизывает до костей. Лицо коченеет, руки покрываются прозрачной корочкой льда. Но мотор прогрет, и Галя с подругами бегут к следующей машине. И так всю ночь в ожидании боевого вылета…

Наши техники и механики — Галя Корсун, Катя Бройко, Аня Шерстнева, Маша Щелканова, Зина Родина, Вера Дмитриенко — в эти месяцы долгожданного наступления, кажется, еще быстрее исправляли повреждения, с которыми самолеты так часто возвращались из боевых вылетов. И день, и ночь полны были для наземников бесконечных трудов и забот. Бывало, сутками не уходили они с аэродрома. Но как ни трудно было, как ни мешали морозы, а потом дожди и слякоть, как ни бесновался враг, к ночи все самолеты находились в боевой готовности. Наши неутомимые подруги закладывали своим трудом на земле основу боевых успехов полка.

В середине февраля 1943 года мы перелетали в станицу Джерелиевскую на Кубани. Наступила оттепель — под рыхлым снегом прятались большие лужи. На посадке перед самолетом поднимались настоящие фонтаны воды. Рулить в этих условиях было очень трудно, колеса зарывались в снег, того и гляди самолет опрокинется на винт. Механики спешили на помощь летчикам, набрасывались на хвост машины, не давая ему оторваться от земли. Их забрасывало мокрым снегом, но сушиться, конечно, некогда было, ведь надо встретить и осмотреть все самолеты.

Распутица стала для нас в те дни врагом номер два. Днем шел мокрый снег, ночью морозило, летное поле покрывалось кочками, по которым и ходить-то было очень неловко. А приходилось то и дело вытаскивать самолеты на плечах. Полеты же не прекращались ни на одну ночь… С распутицей пришли и другие неприятности — осложнился подвоз горючего, боеприпасов, продовольствия. Где-то тыловые работники нашли склад с кукурузой. И вот наступили дни «кукурузной диеты» — ели ее в сухом, вареном и жареном виде, ели без хлеба, без соли, на завтрак, обед и ужин. Стеблями кукурузы маскировали самолеты, на таких же стеблях и спали.

— Но настроение в это «кукурузное» время, — вспоминает Галя, — было отличное. Совсем рядом грохочут пушки, зенитки, слышен гул танков. Наши наступают! После боевой ночи летный состав уходил отдыхать, а механики готовили самолеты к новым полетам. Помню, как возвратилась с боевого задания Дина Никулина. Маслобак пробит, сорван второй цилиндр, в плоскостях не сосчитать пробоин. Долетела, что называется, на одном энтузиазме. Мне до этого несколько суток почти не довелось спать, но об отдыхе не могло быть и речи — надо срочно отремонтировать самолет. Только закончила работу и хотела опробовать мотор, как вдруг подбегает старший техник эскадрильи Таня Алексеева.

— Как дела? Объявлена тревога! — и, не дослушав мой доклад, говорит: Опробовать мотор нет времени. Летчицу нечего волновать, доложишь, что машина готова. — И, словно оправдываясь, добавила:

— Сами полетим с ней во второй кабине.

Тут торопливо подбежала Дина Никулина, на ходу скомандовала: «Быстро в самолет!» Взлетели. Очень я волновалась за двигатель, вдруг что-нибудь не в порядке. Таня кричит, а я за гулом мотора никак не разберу. Тогда она показала рукой вниз, и я увидела прямо под нами восемь танков. Фашисты прорвались неожиданно. Нас крепко обстреляли, но Дина Никулина не растерялась — набрала высоту, а тут небольшой лесок впереди и фашисты потеряли нас… Волнение отступило. Я прислушалась — мотор работал ровно. Вскоре мы благополучно приземлились на новой площадке.

Год фронтовой жизни сделал из наших техников и механиков опытных, знающих свое дело специалистов, способных отремонтировать израненную машину в самое короткое время. Спали они по три-четыре часа в сутки, не раздеваясь, девичьи руки загрубели, лица обветрены, но никто не жаловался на трудности, на усталость. Жили одной мыслью, одним желанием — победить врага!

В одну из боевых ночей Клава Рыжкова вернулась с боевого задания на совершенно искалеченном самолете — бензобак пробит, маслоотстойник тоже, сорван пятый цилиндр…

— Клавочка, как же ты дотянула? Мы сорок семь пробоин насчитали!

— Сама не знаю, девочки, как! «Ласточка» чудом выдержала, — ответила бледная после пережитого напряжения Клава.

Утром Галю подозвала старший техник эскадрильи Таня Алексеева:

— Доставить самолет Рыжковой в авиамастерские. Здесь его отремонтировать не удастся.

— Есть!