Лаврентий Берия. Кровавый прагматик

В сорок девятом году, когда взорвали атомную бомбу нашу, все приборы зашкалило, мы ничего не поняли, естественно, все бросили работу и примчались на перевал кто откуда – и у всех приборы испорчены. Все чинят, все ругаются, ничего сделать нельзя, потом начинается разговор. Наверное, на солнце произошло какое-то извержение, и в том числе радиоактивное. И только через две недели нам сообщают официально, по закрытому каналу, что произведен взрыв атомной бомбы в Семипалатинске. И оттуда в этот день дул страшнейший ветер на восток, он там всегда в центре Азии дует в сторону Китая. Из трехсот шестидесяти пяти дней с запада на восток дует примерно дней триста. И в этот самый день был ураганный ветер, наши не побоялись взорвать. От нас взрыв был в пятистах километрах.

Был прекрасный день солнечный, и мы ничего не чувствовали. Мы купались, мы работали, и только потом мы поняли, что наступило такое времечко нехорошее. Конечно, все были оптимисты, все были молоды, про радиоактивность никто не знал, кроме физиков, которые уже успели наоблучаться в Гатчине, в Питере, в Москве, они уже береглись. А мы, конечно, ничего не понимали в этом деле. И когда я приехал домой в Питер, то меня спросила моя мать – а где ж твои золотые кудри? У тебя, говорит, как-то очень поредело на голове, вот с тех пор то, что у меня есть на голове, то и осталось.

Но этим дело не кончилось. Сразу меня направили в больницу, и всех, кто тогда были под облучением, и начали у меня падать белые кровяные тельца. Критическая доза тогда говорили сорок, у меня было сорок шесть, я лежал месяц в Военно-медицинской академии около Финляндского вокзала. И потом как-то все стало нормализовываться. И с тех пор я ничем не болею. Я облученный, но не до конца.

Я всю жизнь лазаю по подземным выработкам и получаю малую дозу этого облучения, в течение шестидесяти лет, и пока жив-здоров. У меня есть индикатор – левый глаз. Когда я нахожусь в подземных выработках больше часа, у меня начинается такое неприятное ощущение в глазу, тогда я говорю: ребята, перерыв, я вылезаю, посижу полчасика наверху – и обратно.

Берия отвечал за успех головой. То, чего так ждали, за что так волновались, наконец, случилось. И железный Берия был настолько поражен, растроган этим, что бросился к Юлию Борисовичу Харитону, приподнял его и трижды поцеловал. А через четыре года стало известно, что Берия английский шпион и что он осуществлял беспорядочные сексуальные контакты с сотнями женщин. И, наконец, что он был заражен дурной болезнью сифилисом. Физики, как известно, любят подшучивать, и они смеялись, что к Харитону притрагиваться небезопасно, не заразил ли его Лаврентий Павлович во время своего поцелуя.

Но все это будет позже. В августе 1949-го Берия – триумфатор. На участников проекта сыплются сталинские премии, ордена, машины, дачи. Берия лично составляет списки на получение наград. Известный писатель и ученый-физик Арсений Березин рассказал нам: