Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Через две недели на «Крейсере» побывал правитель новоархангельской конторы Кирилл Хлебников. Он только что прибыл с оказией из Новоархангельска договориться с правителем Калифорнии о добыче бобовых в здешних местах. За десяток лет местные порядки он изучил досконально. В кают-компании слушали, не перебивая, его рассказ о прошлом и нынешнем состоянии Калифорнии.

— Почитай, десяток лет с лишком, на моей памяти, инсургенты мексиканские с испанским королем противоборствовали, покуда верх одержали.

— А что же американцы, чью сторону держали? — с любопытством спросил Завалишин.

— Поглядывали на сие, вроде бы ни при чем, дело не наше, — Хлебников ухмыльнулся, — однако себе на уме. Калифорния-то кусок лакомый, с испанскою короною за нее тягаться несподручно…

Хлебников вникал не только в торговые дела соседей, но и прекрасно знал внутренние дела на Американском континенте.

— Ежели бы нам, россиянам, в союз с Калифорнией вступить, благо соседи мы, рядом, — высказался Завалишин.

Эта мысль неоднократно возникала у него впоследствии. Он коротко сошелся с правителем Калифорнии, другими испанцами, горячо убеждал их вступить в союзные отношения с Россией…

Как-то вечером, в конце декабря, он постучался в каюту командира…

Полтора месяца прошло с той поры, когда «Ладога» доставила из Петропавловска ошеломляющее для всех офицеров известие: по высочайшему повелению мичману Дмитрию Завалишину предписывалось ближайшей оказией отправиться в Петербург для личной аудиенции к царю.

Больше других изумился и огорчился Нахимов:

— Как же так, брат? От сотоварища, соседа по каюте утаил…

Смущенный Завалишин, как мог, объяснил, что это его заветное, пошутил:

— А вдруг в кандалы бы тебя заковали?

Только с ним и с Лазаревым поделился Дмитрий сокровенными мыслями, изложенными в письме к царю.

Через две недели в Кронштадт отправлялись «Аполлон» и «Ладога», и ему надо было решить, как ехать в Петербург — морем или через Сибирь.

Лазарев настоятельно советовал ехать сушей. Шлюпы-то возвращались уже знакомым маршрутом.

— Вам, Дмитрий Иринархович, редкий случай выпадает ознакомиться с такой малоизученной, но важной для России стороной. Ничем вы не обременены в пути, лучшей возможности для путешествия не сыщешь, а кроме прочего, — командир лукаво улыбнулся, — прежде времени с вами расставаться огорчительно.

Действительно, Завалишин отменно исполнял корабельную должность, а главное, хорошо владел латинским и испанским языками, что немало значило в постоянных сношениях с францисканскими монахами и миссией в Калифорнии…

Прошли рождественские праздники, наступил новый, 1824 год. «Ладога» и «Аполлон» уходили в Россию. Накануне Лазарев пригласил к обеду офицеров шлюпа. Оживленно обменивались в кают-компании впечатлениями о Ситхе, Русской Америке, Калифорнии. Завалишин оказался за столом между Михаилом Кюхельбекером и Федором Вишневским. Сидевший напротив Нахимов пошутил:

— Тебя, Митя, враз атаковали «Аполлон» и «Ладога».

Разговор зашел о гостеприимстве испанцев. Моряки часто общались с ними. Раз в неделю Лазарев отправлял на берег часть команды с оркестром. Устраивались танцы, матросы лихо отплясывали с местными девушками.

— И представьте, господа, — заметил Кюхельбекер, — ни одной стычки на берегу, а все потому, что капитан Лазарев строжайше запретил потребление спиртного…

— Да и сами испанцы миролюбивы, чего не скажешь об американских пронырах, — ответил Завалишин, и разговор незаметно перешел на другую тему.

Все сошлись на том, что недостаточная помощь правительства русским промышленникам в Америке и политика заигрывания с Соединенными Штатами усугубляют их положение. Более того, американские дельцы возбуждают против них местные племена. Хрущев рассказал, что в прошлом году капитан американского брига «Чатам Стрейт» продавал здешним индейцам ружья по самой дешевой цене, а порох раздавал почти даром, призывая нападать на русские поселения. Но индейцы продолжали дружелюбно относиться к русским.

Кюхельбекер, будучи с матросами на разных работах, встречался с индейцами, жившими в окрестных местах. Поначалу они недоверчиво и даже враждебно встречали их, зная по опыту нравы белых людей — американцев, англичан, испанцев.

— Но сии дикие весьма доверчивы и скоро поняли, что дурного не совершаем, вскорости стали мы для них желанными гостями.

Завалишин согласился.

— Ежели ласково обходиться с ними и детям ихним ничтожные подарки делать, то без притворства любовь и расположение проявляют и помогают во всем бескорыстно.

Утром 12 января «Ладога» и «Аполлон» поставили все паруса. Прогремел прощальный салют, и, окутанные клубами порохового дыма, корабли ушли.

Вскоре следом за ними, загрузившись пшеницей, ушел в Ситху «Крейсер». Лазарев рассчитывал прийти в Новоархангельск через две недели, но океан внес свои поправки. Больше месяца трижды встречные жестокие штормы трепали «Крейсер», противные ветры гнали на юг.

Приходу фрегата были рады все, и промышленники, и население. Одно присутствие «Крейсера» служило порукой от любых нападений.