Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Плохо ли, хорошо правил четверть века Александр I, но при всем его лицемерии он не выказывал явно, в жесткой форме, своего самовластия. Непокорных карал — без крови, но больно. Например, ссылкой — Пушкина, Сперанского, удалил от двора Сенявина.

Николай расчистил себе путь к трону пушечными залпами. Картечь косила всех подряд: убегающих солдат с незаряженными ружьями, любопытных простолюдинов.

Среди тех, кого расстреливали, было немало морских офицеров и матросов гвардейского флотского экипажа. Экипаж вывели на Сенатскую площадь капитан-лейтенант Николай Бестужев и лейтенант Михаил Кюхельбекер. В рядах восставших войск каждый четвертый был одет в матросский бушлат. Николай тоже рассчитывал на гвардейский экипаж, но он плохо знал моряков…

Собственно, о Николае до 14 декабря мало что слышали. Разве что гвардейские офицеры «его ненавидели за холодную жестокость, за мелочное педантство, за злопамятство».

Так уж повелось на Руси со времен Екатерины: обосновавшись на троне, новые властители старались разными актами укрепить свой авторитет, Николаю тоже позарез были нужны сейчас хотя бы внешне эффектные меры поднятия престижа.

По традиции своих царственных предшественников, император сразу же вернул на службу некоторых известных лиц, например, Сперанского. Возвратил из Михайловского Пушкина. По высочайшему повелению барон Дибич сообщал: «…г. Пушкин может ехать в своем экипаже свободно, не в виде арестанта, но в сопровождении только фельдъегеря…»

Среди этих немногих внезапно оказался опальный вице-адмирал Дмитрий Сенявин. Десяток с лишним лет томился без дела, перебивался кое-как, нищенствуя, авторитетнейший среди моряков боевой адмирал. На полях приказа о его возвращении царь написал: «Принять прежним старшинством, объявить, что я радуюсь опять видеть во флоте имя, его прославившее». Не без умысла, когда еще невский лед был обагрен людской кровью, Николай приблизил Сенявина к себе, назначив генерал-адъютантом. Но скоро случился конфуз. Сына Сенявина, Николая, взяли под стражу по подозрению к причастности к событиям на Сенатской площади. Его отпустят, не доказав вины, через три месяца по высочайшему повелению, «вменя арест вместо наказания». Видимо, «не было дыма без огня».

Вернувшись на флот, Сенявин весь отдался службе, наверстывая упущенное, а вскоре события вовлекли его в канву хитросплетений внешней политики Николая.

На гравюре в честь подписания Ништадтского мира[79] по повелению Петра выбили слова: «Конец сей войны таким миром получен не чем иным, токмо флотом, ибо землю никаким образом достигнуть было невозможно ради положения места».

Безусловно, прав Евгений Тарле, указав на «колоссальное значение флота в русских триумфах конца петровского царствования». Кто уяснил непреложность петровских заветов, тому сопутствовал успех, и наоборот. С тех пор действенная политика вне пределов России стала немыслима без применения вооруженной руки флота. Особенно когда интересы России устремлялись к морским просторам в далекие края.

…В 1821 году Греция, более трехсот лет стонавшая под турецким игом, восстала против своих поработителей. Возглавил восстание генерал на русской службе Александр Ипсиланти[80]

, участник Отечественной войны, потерявший руку в сражении под Дрезденом. Бывший адъютант Александра I ждал от императора сочувствия и поддержки, но так и не дождался.

Статс-секретарь, выходец с острова Корфу, Иоанн Каподистрия не мог оставаться равнодушным к участи своих соотечественников. Он, в противовес Нессельроде, внушал Александру I мысль о необходимости военного давления на Порту, чтобы помочь греческим патриотам. Но события во Франции, волнения в Европе развили у Александра болезненную подозрительность. Его больше интересовало единство «Священного союза»[81], чем «национальные чаяния» греков. Свободолюбие греческих повстанцев испугало Александра I, и он занял позицию невмешательства. Александр уволил Ипсиланти из русской армии. В официальном ответе Ипсиланти он осуждал выступление греков. В конце концов Каподистрия получил отставку. Греческий народ бережно хранил в памяти прежние подвиги русских моряков под командой адмиралов Спиридова, Ушакова, Сенявина, трижды приходивших защищать их от иноземцев. Издавна религиозные, культурные и экономические связи соединяли Россию и Грецию. Симпатии русского общества греческим патриотам не вызывали сомнений. «Греция восстала и провозгласила свободу… Ничто еще не было столь народно, как дело греков», — писал Александр Пушкин.

В конце царствования и Александр I начал подумывать о помощи грекам. Как-никак они тоже христиане.

Шло время. Турки не скрывали намерения вырезать поголовно восставших. Греки, самоотверженно сражаясь, освободили большую часть Пелопоннеса, громили турок на море. Османская империя обратилась за помощью к Египту. Силы оказались неравными. С помощью союзника началось жестокое усмирение непокорных греков. За Египтом издавна стояла Франция. Англия, не желая оставаться в стороне, тоже признала право греков на войну.