Лазутчик в цветнике

— Тут холодно, — ответил я.

— Нет, не холодно, — заявил он. — Для того чтобы плыть, не производя никакого шума…

Потом настало время обеда. Долгожданная передышка, позволившая мне впервые за весь день повидаться с Анджелой. Здешний люд, наверное, не нашел в алфавите достойной буквы, чтобы обозначить ее, поэтому Анджелу называли тут просто «мисс».

— Как дела? — спросила она, и я ответил:

— Они норовят меня прикончить. Ничего страшного.

После обеда я еще раз встретился с Даффом и его электроникой. Он снял с меня мерку, чтобы половчее напичкать меня разным оборудованием, и я покинул его в состоянии легкого оцепенения, после чего Хэнкс, тренер по дзюдо, целый час припечатывал меня к устланному войлоком полу. Ему было плевать на мой пацифизм, равно как и на то, пригодится ли мне когда-нибудь его наука. Потом опять пришел шифровальщик Уолш, а за ним плавучий тихушник Морз. Затем — снова Роу с его гимнастическим залом, и так — до десяти вечера, когда Линч увенчал усилия своих коллег каким-то немыслимым массажем. «Нельзя, чтобы мышцы затекали, — объяснил он, тузя меня кулаками. — Нет ничего хуже».

Но вряд ли мои мышцы осмелились бы застыть.

Ужин, хотя и был короткий, но принес отдохновение, а потом меня отправили в мою комнату, снабдив несколькими томами «Прикладной психологии» с отмеченными главами, в которых рассматривались способы ведения полицейского дознания, психологического воздействия на сослуживцев и прочие злодейства. Когда вскоре после полуночи отдохнувшая и весьма настойчивая Анджела поскреблась в мою дверь, я не смог дать ей ничего, кроме улыбки, да и та была совсем вялая.

И все это продолжалось еще четыре дня. Курс был сжатый, и курсант на своей шкуре ощутил это сжатие. Но, как ни трудно в это поверить, он, похоже, принес определенную пользу. Физическая форма моя улучшилась самым чудодейственным образом, я сумел более-менее твердо запомнить большую часть сведений о кодах, электронике и психологических уловках, научился плавать бесшумно, будто лист кувшинки, и даже добился кое-каких успехов в упражнениях на брусьях.

Не сказал бы, что мои достижения были значительными. Это не так. Но если учесть, сколько нам было отпущено времени, сам факт наличия хоть каких-то достижений можно считать достойным удивления.

На третьи сутки, ближе к вечеру, я даже смог подать какие-то признаки жизни, чем безгранично обрадовал Анджелу и радовал ее до пяти часов сорока минут утра, когда в комнату легким упругим шагом вошел Линч. Увидев нас в одной постели, он укоризненно покачал головой и сказал:

— Нарушаете спортивный режим. Это вредно.

— Нет, ну надо же! — вскричала Анджела, краснея с головы до пят.

— Не надо «надо же», — ответил Линч, повернулся на каблуках и вышел вон, а двадцать минут спустя уже гонял меня вокруг озера с таким видом, будто надеялся, что в конце концов мы куда-нибудь да прибежим.

Так оно и шло: подъем в пять сорок, с шести до семи — пробежка, потом завтрак и — занятия, занятия, занятия. Самые разные. Весь день. И часть ночи.

И вот настал последний, пятый день, холодный и промозглый, и Линч, как обычно, погнал меня вокруг озера. Без десяти семь забег завершился и начались всевозможные отжимания, подтягивания, приседания, прыжки и тому подобное. А ровно в семь я на заплетающихся ногах вошел в усадьбу, совершил утреннее омовение под душем и свирепо набросился на завтрак.

В то утро к нам пожаловал гость из города: П. Он казался изнеженным и лощеным в своем костюме. Я малость поиграл мускулами у него перед носом, выпил свой апельсиновый сок, взял тарелку с отбивной и сказал:

— Ну-с, наставничек, вот вы и воспитали чемпиона. Я теперь кого хочешь с ринга вышибу.

И тускло улыбнулся.

— Очень рад, что вы настроены по-боевому, Р, —

ответил он. — Сегодня вечером выйдете на связь.

Апельсиновый сок заледенел у меня в желудке. Я положил вилку с куском отбивной и спросил:

— Так мы готовы?

Он бросил на стол рядом со мной кипу газет.

— Взгляните-ка.

Сверху лежала «Дейли ньюс» за пятницу, а интересующая меня статья была напечатана на четвертой полосе. Заголовок сообщал об исчезновении молодой светской львицы, а в самой статье говорилось, что промышленник Марцеллус Тен Эйк утром заявил в полицию о том, что его дочь Анджела не вернулась накануне вечером домой и пропала без вести. По имевшимся у полиции сведениям, в последний раз мисс Тен Эйк видели в обществе некоего Джозефа Рэксфорда (имя переврали), известного экстремиста, которого в ФБР характеризуют как «опасного сумасброда». Не исключено, что она убита. Эта вздорная статейка сопровождалась маленькой нечеткой фотографией. Подпись под ней гласила, что это Анджела, хотя лицо больше смахивало на мое.