Льдинка

— Вас и звали Марианной, — осторожно вклинивается в наш безмолвный диалог Анна. — Вам как ребенку было трудно выговаривать полное имя. Вы сокращали его до Анны и заставляли всех именно так себя и называть.

Я сижу оглушенная открывшейся правдой. Я Анна? Значит, моих родителей убили, потому что я… я пара короля?

— А дальше? — едва слышно спрашиваю я. — Что было дальше?

— Дальше вас отправили к себе, передав няне. И никаких изменений в вашей жизни не произошло. Ваш принц уехал. Вы обиделись на него, а потом и вовсе забыли. Адам навещал вас, все так же даря подарки, и вы были счастливы. Правда, однажды слышали, как родители и Адам ругались, но вы не понимали из-за чего, — Анна вздыхает, но продолжает: — А вот дальше… однажды ночью вас разбудила мама. Она шептала вам, что любит и никому не позволит вас у нее забрать. Она вместе со служанкой поспешно собирала вас, а потом передала няне. Вы толком не понимали, что происходит. Только выйдя из подземелья, по которому вас вела няня, вы осознали, что мамы рядом нет. Плакали, но тихо, потому что няня то и дело объясняла, что за вами гонятся нехорошие люди и, если найдут, то будет плохо, а, если сейчас вы сбежите, то уже к следующей ночи будете со своей мамой и папой… Вы верили ей. Она оставила вас у пожилой пары в соседнем городке на рассвете. Те же днем, переодев вас в мальчишечье платье, они отвели вас в монастырский приют. И дальше вас стали время от времени переправлять в разные приюты.

— До того момента, когда позднее ее удочерили, появлялся ли Адам? — спрашивает Маркус. Для меня его слова звучат приглушенно, будто через вату. «Мама спасла меня. Служанка отдала свою жизнь, сохранив в тайне мое местоположение».

— Нет, — качает головой Анна, но я почему-то вижу, будто у нее их две.

От круговорота мыслей меня начинает мутить. Такое ощущение, что вокруг моей шеи сжимается удушающая петля.

— Ей плохо! — все, что я слышу, прежде чем провалиться в спасительную темноту.

ГЛАВА 11

— Маркус, может быть, не стоит? Подумай еще раз, — слышу я приглушенный голос Роксаны. «Это снова по мою душу».

Я поднимаю руку и медленно вывожу линии на холсте. Эта медлительность и полная расслабленность даже мне кажутся неестественными.

Маркус проходит по комнате, смотрит на мою картину. Я слышу, как он вздыхает. Я рисую куклу, безжизненную сломанную куклу. На ней королевская мантия, накинутая на обнаженное тело. Корона лежит рядом с ее безжизненным лицом в луже крови. Я гибну.

— Марианна, я устал делать вид, что все хорошо. Слышишь меня? — начинает король.

— Да, — произношу я равнодушно.

— Сейчас ты положишь кисть, и мы с тобой поедем в одно место. Я хочу, чтобы ты его увидела, — в его голосе нет ничего похожего на приказ.

— Я не могу, — шепчу я, — не могу положить кисть. Я еще не закончила.

— Хорошо. Тогда я сяду здесь и буду ждать. Договорились?

Я киваю, надеясь, что он вскоре сдастся. Моего спокойствия и терпения хватит на пару веков.

Несколько дней назад, очнувшись после обморока, я некоторое время не хотела ничего делать. Просто лежала в кровати и думала, думала, думала. Вначале Роксана списала все на стресс и убедила Маркуса дать мне время. А после, когда ничего не изменилось, начала уже сама расшевелить меня.

Анна, которая все эти дни еще была в особняке, зашла ко мне лишь однажды. Как я поняла — по просьбе короля. Хранительнице я была искренне благодарна, о чем ей и сообщила, и в отличие от других с ней я проболтала довольно долгое время. Наверное, погрузившись в мои воспоминания, она как никто другой лучше понимала меня. Но Анна уехала домой тем же вечером, а я осталась, совершенно не зная, как мне жить дальше. Хотела быть с Маркусом? Хотела, чтобы он был со мной навечно? Получите, распишитесь. Правда, никакой радости я не испытывала. Зато еще через день пришло другое чувство — злость на Адама, а вместе с ней и жажда мести, которая как ни странно быстро угасла, сменившись холодной отстраненностью.

Переполнявшие меня чувства я могла выплеснуть единственным доступным мне способом — рисованием. Я принялась за картину вчера и до сих пор еще не закончила, хотя работала над ней уже больше суток, судя по часам. Минуты смешались в часы, я не помню, когда я ела что-то, но голода не испытывала. Странно и однозначно ненормально, но…

Медленно опускаю кисть в краску, добавляю кончиком другой цвет, мешаю. Мазок, еще один. Я отклоняюсь, чтобы увидеть все в целом, снова мазок, еще немного цвета. Запах краски уже впитался в мою кожу, волосы.

Мне неожиданно хочется плакать. «Этому не будет конца».

Проходит час, другой. Маркус молчит и упорно не желает меня покидать. Интересно, о чем он думает?

Я закончила. Сижу и просто смотрю на картину. «Кисти надо бы опустить в растворитель».

— Я сейчас, руки помою, — произношу я и, не дожидаясь ответа, иду в ванную. Включаю ледяную воду. Руки моментально коченеют, но я упорно тру их. Прохожу в гардеробную, снимаю куртку с вешалки и натягиваю на плечи.

— Я готова.